Последний сон разума
Шрифт:
И тут что-то дрогнуло в металле, и штанга просела на какой-нибудь сантиметр или даже четверть его, расплющивая микроскопическое яичко, из скорлупы которого брызнуло Айзиной каплей.
И тогда Илья закричал.
Он кричал по-голубиному, но столько человеческой боли было в этом курлыканье, столько безумной тоски, что на шум прибежал утренний служащий и стал шикать на орущего голубя.
А Илья все кричал:
— Айза!.. Почему ты все время умираешь! Зачем ты оставляешь меня одного! Я хочу к морю! Я старый
Наконец служащий метнул в дурную птицу шваброй, и Илья взлетел под крышу, затем выбрался через дырку наружу, под сыплющий с небес снег, и лег здесь же на бочок, чтобы вскорости умереть.
Его тело засыпало через несколько минут холмиком, и он, закрыв глаза, ждал смерти.
— Айза… — пронеслось в его мозгу острой болью. — Айза…
Он не чувствовал, как замерзают его лапы, как смерзаются перья на крыльях, как стынет мозг. Он отрешился от белого света и машинально улавливал какие-то видения. То он мальчишкой ворует в чужом саду, то он ныряет в пучину морскую, то его бьют смертным боем, круша кости в муку…
Вдруг он подумал про своего отца: когда тот умер и каково ему было умирать в одиночестве? Наверное, так же, как и мне сейчас… Каждому по смерти родителя его воздастся, подумал Илья и занервничал — почему не приходит смерть, или забытье, как предвестник небытия.
А в атмосфере насчитывалось минус двадцать три градуса, каковые превращались под снегом в пять. Потому Илья и не умирал. Ему было почти тепло под снегом, словно под шубой, и в конце концов он просто заснул, истерзанный самыми страшными муками.
Митрохин встретился с Мыкиным на следующий день после посещения милицией квартиры татарина Ильясова. Их встреча происходила на жилплощади Митрохина, так как жена его и дочь Елизавета пребывали в отсутствии.
Мыкин вошел настороженно, но с бутылкой в кармане, которую откупорил в кухне и разлил водку по стаканам. Они выпили молча, не закусывая, но напряжение у друзей от этого не спало, и они посматривали друг на друга косо.
— Говоришь, в понятых был?
— Все были, — ответил хозяин квартиры. — И жена, и Елизавета…
— Труп нашли? — поинтересовался тепловик.
— Я же говорил, только кровь одна по квартире…
— Я спрашиваю, нашли ли труп на берегу?
— А черт его знает…
Они выпили по второй.
— Повестка мне пришла из военкомата, — сообщил Мыкин. — Призывают на два месяца на границу.
— Мне тоже пришла.
— Тебе куда?
— На границу с Монголией, — ответил Митрохин.
— Мне тоже. Значит, опять вместе служить!
Они выпили по третьей.
— С повинной надо идти! — с обреченностью в голосе сообщил Митрохин.
— Тебе на всю катушку и влепят! Ты ледорубом татарина прикончил!
— А ты ему ногу отрубил!
— Трешку дадут, за непреднамеренное соучастие!
— Правду
— Так до конца дней в психушке проведешь! С Наполеонами!
Они выпили по четвертой.
— А ты чего предлагаешь? — в вопросе Митрохина послышалось явное раздражение, перемешанное с агрессией.
— Переждать. С повинной всегда успеем!
— Значит, не хочешь идти? — заводился хозяин квартиры.
— Я не повторяю по два раза! — принял Мыкин агрессию.
— Значит, трешку за непреднамеренное?!. — Митрохин поднялся со стула. — Ах ты сука! Да я ментам скажу, что это ты татарина ледорубом по голове!..
Не вставая со стула, Мыкин выбросил вперед ногу и мыском ботинка вдарил хозяина квартиры под коленную чашечку.
— А-а-а! — заорал Митрохин, сложившись вдвое.
— Козел!.. Му…
Не успел тепловик закончить следующее ругательство, как получил бутылкой в самое лицо. Хрустнуло в челюсти, потекла по лицу кровь, смешиваясь с вонючей водкой, а Митрохин вскочил на одной ноге и добавил Мыкину кулаком в ухо, отчего тот решил сразу, что оглох. Еще тепловик подумал, что его убивают, а потому собрался с силами, выбросил вперед руку с раздвинутыми пальцами и, засунув средний и указательный в ноздри противника, стал выкручивать их с остервенением.
— У-у-у! — завыл Митрохин от ошеломительной боли и попытался было ухватить Мыкина между ног, но междуножье ускользало и лишь брючная материя елозила в пальцах.
Вероятно, тепловик так бы и разорвал Митрохину ноздри, если бы не девичий вопль, заставивший зазвенеть в буфете хрусталь.
Драка тотчас развалилась, и противники отшатнулись по углам, тяжело дыша и размазывая по злым лицам кровавую юшку.
— Во, старые идиоты! — покачала головой Елизавета и уставила руки в боки.
— Не сдох ваш татарин! Не добили вы его!
— Откуда знаешь? — встрепенулся Митрохин, тогда как Мыкин лишь настороженно прислушался.
— Видела я вашего Ильясова. Он в тот день, когда вы эхолот испытывали, приполз домой голый. И без ноги, кажется! Кровищи море было!
— Вот как! — протянул тепловик и вытащил из нижней челюсти выбитый зуб.
— И тебя, папочка, видела, как ты кровь в лифте затирал!
— Шпионишь?!.
Митрохин хотел произнести это слово со злостью, но Елизавета принесла в дом хорошую весть и потому слово прозвучало довольно мирно.
— Случайно увидела.
— Вот так! — весело констатировал отец Елизаветы. — Никого я ледорубом не убивал! А ногу нашему татарину кто-то отрубил! И мы знаем, кто это!
— Ты у меня, сука, от холода зимой подохнешь! Я тебе батареи поотключаю в связи с их аварийным состоянием!