Последний Совершенный Лангедока
Шрифт:
– Ты великий целитель, ромей Павел, – сказал рыцарь, отдавая пустую чашку. – Знаешь, я ведь уже готовился отдать Богу душу, но боялся умереть без исповеди, а грехов за мной числится предостаточно… Эта проклятая лихорадка давно треплет меня, но никогда приступы не были такими сильными. Я рассчитывал добраться до Массилии, [45] там, в одном монастыре мне, наверное, смогли бы помочь, но припадок случился посреди моря… Оно бы и стало моей могилой, но всемилостивейший Господь почему-то решил придержать меня на этом паршивом свете и послал тебя.
45
Массилия –
– Разве можем мы судить, чей удел жить, а чей – умереть? Ты идёшь на поправку, и я рад этому. Каждый считает свою болезнь какой-то особой, какой не может быть у других, а на самом деле, ты страдаешь болотной лихорадкой, довольно обычной среди людей твоего образа жизни. Тебе просто не доводилось лечиться у знающего врачевателя.
– Наверное, ты прав, но скажи, что ждёт меня дальше?
– Полностью избавиться от лихорадки ты уже не сможешь никогда, но если будешь следовать моим советам и принимать лекарства, которые я назначу, приступы будут редкими и слабыми, и ты сможешь дожить до глубокой старости.
– Никогда не думал, что ангелы господни бывают с таким изрядным носом и трёхдневной щетиной, – улыбнулся крестоносец.
– На себя посмотри! – огрызнулся я. – Краше в гроб кладут! До чего ты себя довёл! Мощи и то лучше выглядят!
Крестоносец провёл рукой по скрипучей щетине и скривился:
– Н-да-а, ты прав. Побрей меня, будь другом, а?
– И не подумаю! На такой волне я перережу тебе горло, и все мои труды пойдут насмарку. Потерпи до вечера – на берегу попросим цирюльника тебя побрить, раз уж я сделал его работу. Кстати, а как твоё имя? Всё забываю спросить…
Рыцарь приподнялся:
– Гильом де Контр. И он твой должник, иатрос Павел.
– Да лежи ты! – прикрикнул я на него. – Ну что за наказание? Вот привяжем к лежанке – будешь знать!
Гильом де Контр не ответил. Горячая еда сделала своё дело, он опять задремал.
Теперь самое время было поесть и поспать мне.
Наша галера приближалась к Геллеспонту. [46] Чаще шли на вёслах, иногда, когда был попутный ветер, поднимали парус. Плыли только в светлое время. Когда над морем начинали сгущаться сумерки, галера причаливала, гребцы вытаскивали её нос на песок и привязывали к камням и деревьям толстыми канатами. На берегу выливали из бочек пресную воду, которая очень быстро портилась, и набирали свежую, готовили горячую пищу, стирали одежду. Капитан помнил все удобные и безопасные стоянки, но всё-таки отходить далеко от берега опасались – мало ли что может случиться в чужой земле. На ночь выставляли вооружённых часовых. Эта предосторожность однажды спасла наши жизни.
46
Геллеспонт (др.-греч.) – средневековое название пролива Дарданеллы.
В один из дней рулевой заметил на горизонте парус большого корабля, по виду – военной галеры. Капитан встревожился, поскольку для нас встреча с морскими разбойниками означала верную смерть. На галере было несколько воинов, оружие было и у гребцов, но выстоять против пиратов мы всё равно бы не смогли.
Чтобы не привлекать внимание, капитан приказал снять мачты и уложить их на палубу, что и было выполнено со всей возможной быстротой. Гребцы понимали опасность и старались изо всех сил. Капитан направил нашу галеру ближе к берегу.
Около колокола наши корабли шли в виду друг друга, и на палубе царило тревожное молчание. Потом неизвестный корабль взял мористее и скоро исчез. Так мы и не узнали, кто это был, но нисколько не печалились об этом.
У берега наша галера шла медленнее, поэтому до вечера мы не успели достичь запланированной стоянки. Пришлось останавливаться на ночлег в первом попавшемся месте, которое показалось более-менее удобным. Здесь в море втекала речушка, а небольшой пляж подковой окружала роща, понизу заросшая густым кустарником.
Нос галеры вытащили из воды, из топляка разожгли костёр, гребцы под охраной воинов сходили вверх по течению речки и набрали свежей пресной воды.
Мне не хотелось бродить по сырому песку, и я сидел на галере в ожидании ужина. Вдруг из кустов на поляну вломилось десятка полтора дикарей, одетых в лохмотья, с дубинами и рогатинами. Они с рёвом набросились на гребцов, сидевших или лежавших на песке, но часовые знали своё дело. Опытные воины в кожаных доспехах, со щитами и в шлемах, с двух сторон ударили на врага, действуя слаженно, умело и хладнокровно. Упали первые убитые и раненые, на песок плеснула кровь.
Я впервые в жизни видел так близко бой, который ранее видел только на миниатюрах в книгах и на мозаиках. Там война выглядела яркой и нарядной, а здесь… А здесь всё было по-другому. Люди топтались на песке, громко крича и размахивая оружием. Ежеминутно кто-то падал, с бранью поднимался или оставался лежать, упавшего топтали ногами, спотыкались об его тело и тоже падали.
Я выхватил нож и хотел броситься на помощь, но подошедший сзади Гильом поймал меня за одежду и усадил обратно.
– Куда ты, глупец? Ты же держишь нож как хирург, а не как воин! Тебе выпустят кишки в мгновение ока! Взгляни на меня: я учился владеть оружием с детства, но не лезу в схватку, потому что трезво оцениваю свои силы. Я ещё слаб, и, скорее всего, буду убит первым же противником. Что говорить о тебе? Даже если погибнет половина гребцов, ты будешь нужен здесь, чтобы исцелять раненых! Не смей туда соваться!
Я понял справедливость слов крестоносца и со вздохом убрал нож.
Между тем схватка закончилась – на удивление быстро. Трое дикарей были убиты, ещё двое – ранены, остальные бежали. Раненых безжалостно добили, трупы отволокли на опушку рощи и сбросили в яму.
К моему удивлению, у нас потерь не оказалось, а со стороны бой выглядел так, будто погибло человек десять. Серьёзно ранен оказался только один гребец – ему ножом располосовали руку. Он стоял, до синевы бледный, прижимая к ране какие-то тряпки. Вокруг него с причитаниями бегал судовой цирюльник-костоправ.
– Ты был прав, – сказал я Гильому со вздохом, – вот и пришло время моих трудов.
Он молча протянул мой лекарский мешок, за которым, оказывается, успел сходить в каюту.
Я спрыгнул на песок, подошёл к раненому, усадил на камень и осмотрел рану. Порез был чистый, сделанный острым ножом, который рассёк, а не разорвал кожу. Это было хорошо, потому что такие раны заживают быстро. Мышцы и кость не были задеты, видно, ангел-хранитель этого парня постарался на славу. Я приказал вскипятить плошку вина, порылся в мешке, нашёл нужный корешок и протянул гребцу: