Последний сын
Шрифт:
Телль отпрянул назад. Геи – одни из тех, кого считали врагами нации. Телль беспомощно посмотрел в сторону – и столкнулся взглядом с портретом главы Нацбеза. Вокруг не было ничего, за что он мог бы зацепиться. И тогда Телль стал смотреть на свои колени.
– Значит, его признают врагом. Но почему? – не поднимая головы, спросил он.
Такого вопроса человек с той стороны стола не ожидал. Разжевывать подобные вещи, тем более – взрослому мужчине… Ну ладно.
– Нашей нации нужно здоровое потомство, сильные дети, которые
Видя, что Телль принял его ответ, человек придвинул к нему лист бумаги с большими печатными буквами – «Протокол допроса свидетеля».
– Вам надо написать… – человек положил рядом с листом авторучку.
– Что написать? – напрягся Телль.
– Показания. Напишите, как учитель к вам приходил, что делал. Этого достаточно.
– Достаточно для чего?
Человек на той стороне стола смотрел на него и молчал. Он ждал, что Телль поймет сам. И Телль понял.
– Я не буду, – покачав головой, Телль отодвинулся вместе со стулом.
От звука царапающих пол ножек лицо человека чуть дернулось. Когда стул остановился, оно снова стало спокойным.
– А вы подумайте, – тихо сказал человек и уточнил: – О сыне подумайте.
Телль стиснул зубы. Они заскрипели.
Прощение
То, что Телль сделал, грызло его изнутри, не давало покоя. Он не знал, как ему теперь смотреть в глаза сыну. Он доходил до двери комнаты Ханнеса, но готовая открыть ее рука опускалась вниз.
– Надо просто пережить, – говорил себе Телль.
Никогда раньше сам с собой он не разговаривал.
Переживания становились все тяжелее, и только слова признания, которые рвались наружу, могли освободить переполненную совесть.
Когда Телль рассказывал Фине, его голова горела от стыда.
– Ты бы все равно ему ничем не помог, – была уверена жена.
– Но я хотя бы в этом не участвовал бы, – опустил голову Телль.
– У тебя какая была цель? Навредить старику или отвести угрозу от сына?
– Думаешь, от этого легче?
– Или ты все же что-то не то написал? – чуть наклонив голову, Фина пристально поглядела на мужа.
– Я написал – это уже «не то», – Телль смотрел на стакан с чаем, который ему налила жена. – Этот человек знал, о чем я думаю.
Есть не хотелось – кусок не лез в горло.
– Как сказать сыну? – спросила Фина. – Он ждет.
– Сказать, что учитель уехал… Нет. Это будет неправда. Собирается уехать, – ответил Телль, придвинув к себе стакан чая.
– Тогда Ханнес еще сильнее станет ждать его, чтобы проститься.
– Значит, просто сказать, что учителю запретили приходить, – решил было Телль, но, вместо того, чтобы выпить чай, отодвинул стакан.
– В школе учиться нельзя, учителю приходить домой и давать
– Но сказать надо… – произнес Телль.
– Да, надо, – согласилась Фина.
На работе Телля тут же вызвал к себе мастер. Зайдя к нему, Телль увидел начальника цеха, сидевшего на месте мастера и смотревшего исподлобья.
– Зачем тебя в комитет вызывали? – угрюмо спросил начальник цеха.
– Так это не по работе, – простодушно ответил Телль.
– Но для этого пришлось отпустить тебя со смены, – не сводя глаз с Телля, мастер поставил стул возле своего стола и сел.
Телль рассказал, как было дело. Начальник цеха с мастером слушали внимательно, смотря то на него, то друг на друга.
– И это все? – спросил мастер, когда Телль замолчал.
– Все, – пожал плечами тот.
– Дурень, – хлопнул по столу начальник цеха. – Надо было договориться: ты им напишешь про учителя все, что они захотят, а они помогут с сыном тебе решить.
Телль, снова разворошивший в себе чувство стыда и вновь переживавший свой поступок, поднял на начальника цеха непонимающий взгляд.
– А… – махнул тот рукой. – Иди.
Телль еще не вышел, как они с мастером начали обсуждать услышанное.
– Я надеюсь, ты даже не подумал о таком, – сказала вечером мужу Фина.
– Нет, – уверенно выдохнул Телль. – А как Ханнес? Он знает?
– Я сказала ему, – тяжело ответила жена. – Ханнес спросил меня: «Как я смогу тогда жить, если не буду учиться?» Я объяснила, что учиться можно и самому, и не только математике. Ты только сейчас ему ничего не говори, он занимается.
– Хорошо, – согласился Телль.
Он отодвинул штору. Налив воды в стакан, сел к окну. Было видно дальнюю часть улицы, освещаемую фарами одиноких машин, фонари под окнами соседних домов, сами окна. В каждом из них была своя жизнь. Приподнявшись, Телль разглядел прохожих. Совсем недавно он сам шел по этой темной улице вместе со старым математиком.
Телль выпил воды и пошел в родительскую комнату. Фина сидела у дивана, зашивая рукав рубашки сына.
– Я должен сходить к учителю.
– Сходи, – не отрываясь от шитья, ответила Фина. – Но будь готов к тому, что тебя еще раз унизят.
Закончив в субботний день работу раньше, Телль отправился в школу, чтобы найти учителя. Ему сказали, что старика уволили по возрасту. Тогда Телль попросил его адрес. Адрес ему назвать отказались, но Телля это не расстроило. Наверняка старик жил в учительском доме за школой. Все учителя жили в том доме.
Зажженный в окнах свет помог найти квартиру старого математика. Она была на втором этаже. Телль увидел, как старик стоял на кухне – наверное, у плиты. Дверь в подъезд оказалась чуть приоткрыта, оттуда пробивался свет лампочки с этажа.