Последний сын
Шрифт:
Инспектору вопрос не понравился.
– Они сами определят, – сдержанно ответил он.
– Но почему сыну не могут помочь? Ведь медицина – она же чтобы спасать человека.
– Кроме вас, ваш ребенок никому не нужен, – старший инспектор не хотел это говорить. – Нужно его сердце, его кровь…
Телль был потрясен.
– Ведь это же самое настоящее убийство, – нашел он в себе силы возразить.
– Государство подходит с другой стороны к проблеме неизлечимо больных граждан.
Старший
– Читайте, – он назвал номер закона. – Закон принят Нацпарламентом, подписан главой государства.
Открыв нужную страницу, Телль стал читать. «В целях экономической целесообразности», «проявление гуманизма», «рекомендуется вывести из учета»… Кто это только придумал?
– Вам все понятно? – с надеждой завершить разговор спросил старший инспектор.
– Нет, – честно ответил Телль.
Старший инспектор открыл папку, на которой было написано имя и фамилия Марка. Пробежав глазами несколько страниц, он поднял глаза на Телля.
– Ваша жена когда выходит на работу в сентябре. С кем будет ребенок? Сам он дома один находиться не может – он недееспособен, да еще и мал. В обычный сад он пойти не может. Специальных садов и интернатов для таких детей у нас нет.
– Так надо сделать, – Телль считал, что проблему можно легко решить. – Они же были.
– Они были, когда у государства были на это деньги. А теперь денег нет.
– Если бы нам разрешили увезти Марка в другую страну? – попросил Телль. – Там у Фины были родственники…
– Вам уже ответили на такую просьбу. Кроме того, родственники вашей жены (причем, неизвестно – живы они или нет) находятся в стране, которая придерживается враждебной политики в отношении нашего государства.
– Тогда пусть Фина с сыном дома сидит. Нам хватит моей зарплаты, – предложил Телль.
– Не хватит. Подсчитано, что ваш заработок не позволит обеспечить семью из трех человек. Тем более – где ребенок-инвалид.
Это слово, которое никогда не произносилось дома, которого не было даже в мыслях у Фины и Телля, больно задело его.
– Тогда у вас изымут ребенка как у неимущих, – добавил старший инспектор.
Телль больше не знал, что еще сказать. Все оказалось бесполезным.
– Ваш ребенок обойдется нам дороже, чем, если его не будет. И лучше, если вы сами позаботитесь об этом.
Взглянув на блестевший у старшего инспектора на лацкане пиджака значок Нацпартии, Телль вышел из кабинета.
Он несколько дней думал о том, что ему предстояло совершить. О том, нужно ли это делать, Телль даже не спрашивал себя. Он просто понял, что, когда не станет его с Финой, о Марке никто заботиться не будет. И то, что тогда придется Марку пережить, окажется
Предъявив предписание инспекции, Телль купил в аптечном пункте специально приготовленный для таких случаев препарат. Сладкий сироп, который лишь требовалось перелить из пузырька в бутылку, закрыв соской.
Тяжесть, свалившаяся на него за эти дни, прошла, когда Марк заснул. Телль вытер ему слюну, привычно стекшую на подушку, поправил одеяло. На смену давившей безысходности пришла жалость к маленькому мальчику, который не мог сам ходить, есть, не умел разговаривать. Но ведь – он мог расти.
Никому, кроме родителей, не будет жалко Марка. И никто, кроме них, о нем не будет помнить.
Принудительные работы Фины закончились в день кремации Марка. Телль встречал жену у ворот спецприемника. Увидев мужа, Фина остановилась. Она смотрела на него и ждала ответа. Опустив глаза, Телль кивнул.
Фина прошла мимо него. Догнав жену, Телль дотронулся до руки Фины, которую она отдернула и тут же спрятала в карман.
– Не в ту сторону, – почти шепотом произнес Телль.
Движение для пешеходов на этой стороне улицы было вправо, а они с женой шли влево. Но Фина даже не взглянула на стрелку указателя. Попадавшиеся навстречу прохожие отступали перед ней, удивленно оглядываясь.
Телль был на полшага позади жены. Он хотел что-то сказать – теплое, хорошее, но не находил нужных слов. Все, вертевшееся у него в голове, казалось ничтожным в сравнении с тем, что Фина переживала сейчас.
У перекрестка их остановил патрульный.
– Вам туда, – показал он жезлом на другую сторону улицы.
– Что? – не поняла его выдернутая из своих мыслей Фина.
Телль обнял жену и, едва загорелся зеленый свет, повел через дорогу. Фина по-прежнему молчала, но Телль заметил, что шаг ее стал уверенней.
– Ты мог меня хотя бы дождаться? – не поворачивая головы к мужу, сказала она. – Мне нужно было всего два дня.
– Я не хотел, чтобы ты видела, – тяжело ответил Телль.
Фина взглянула на мужа. Когда он так постарел? Он даже шел, согнувшись – словно было ему не тридцать лет, а вдвое больше.
– Хорошо. Пусть так, – приняла его слова Фина.
Они успели к самой кремации. Марк лежал в светло-сером костюмчике, который купил для него отец. Фина склонилась над сыном. Привычно вытерев ему ротик, она провела пальцами по щеке Марка. Телль, держа жену под руку, не отрываясь, смотрел на своего сыночка. Пройдет всего несколько минут, и он больше никогда его не увидит.
Когда гробик с Марком поставили в печь, Телль взял ладонь жены своей ладонью.
– Нам с тобой это просто надо пережить, – тихо сказал он.