Последний тамплиер
Шрифт:
— Нет, просто рассматривая их в таком свете, со всеми подробностями, перестаешь видеть целое. Понимаешь, дело не в научных доказательствах. Они тут ни при чем. Речь идет не о фактах, обоснованиях и анализе. Это просто чувствуешь. Это в душе, в образе жизни, в связи… — он широко взмахнул рукой, — со всем этим.
С минуту он пристально смотрел на нее, потом спросил:
— Разве ты ни во что не веришь?
— Моя вера не имеет значения.
— Для меня имеет, — настаивал он. — Серьезно. Я хочу знать. Неужели ты ничему этому не веришь?
Она отвела взгляд, взглянула на Венса, уже скрытого непроницаемой темнотой. Ей казалось, она чувствует на себе
— Наверное, проще всего сказать, что я здесь в одном лагере с Джефферсоном.
— С Джефферсоном?
Тесс кивнула.
— Томасу Джефферсону тоже трудно было поверить в библейские сказания. Сам он считал этическую систему Иисуса самой совершенной из известных ему, но при этом был убежден, что, желая сделать Его учение более привлекательным для язычников, ученики исказили Его слова и историю. Поэтому он решил тщательно рассмотреть Библию и выбросить из нее то, что представлялось невероятным, чтобы откопать подлинные слова Иисуса, как он выразился, в «мусорной куче, засыпавшей их». Герой написанной им книги «Жизнь и учение Иисуса из Назарета» не имел ничего общего с божественным Иисусом Нового Завета. В Библии Джефферсона не было ни непорочного зачатия, ни чудес, ни воскресения. Только человек.
Она заглянула в глаза Рейли, ища понимания.
— Пойми меня правильно, Шон. Я верю, что Иисус был великий человек, один из величайших из всех, что он вдохновил людей множеством великих изречений. Его картина мира, где каждый доверяет и помогает другому, не думая о себе, изумительна. Она породила много добра… и порождает до сих пор. Даже Ганди, вовсе не христианин, говорил, что действует в духе Иисуса Христа. Я хочу сказать: бесспорно, Иисус был исключительным человеком, но ведь то же можно сказать о Сократе и Конфуции. И я согласна с тобой в том, что Его проповедь любви и мира должна стать основой человеческих отношений, если бы это было возможно. Но был ли Он Богом? Наверно, можно сказать, что Он обладал божественным прозрением или пророческим вдохновением, но я определенно не из тех, кто покупается на утверждения властолюбивых мерзавцев, что они — представители Бога на земле. И вполне уверена, что Иисус, совершая свою революцию, не стремился к тому, во что она выродилась сегодня, и не могу представить, чтобы Он мечтал превратить свое учение в догму, подавляющую во славу Его все прочие веры. Я хочу сказать, Он ведь боролся за свободу против тирании. Разве ты не видишь в этом злой иронии?
— Мир велик, — отозвался Рейли. — Современная Церковь такова, какой много веков делали ее люди. Она представляет собой организацию, потому что только в таком виде способна действовать. А всякой организации необходима властная структура — как без нее сохранять и распространять идеи?
— Но посмотри, до чего дошло, — возражала Тесс. — Ты никогда не смотрел этих телевизионных евангелистов? Это же смешно. Прямо шоу из Вегаса, программа шутовского промывания мозгов. Они гарантируют тебе место в раю в обмен на чек. Разве не печально? Все меньше народу посещает церковь, люди обращаются к самым разным альтернативам, от йоги до каббалы и разных книг и групп «Нового века», ищут в них духовной поддержки и вдохновения, и все потому, что современная Церковь так оторвалась от жизни, настолько перестала понимать, что нужно людям…
— Конечно, это так, — перебил, вставая, Рейли, — но это потому, что мы движемся слишком быстро. Церковь была вполне актуальна почти две тысячи лет. Все изменилось только в последние десятилетия, когда мы набрали захватывающую дух скорость, а Церковь за нами не поспевает,
Тесс подняла к нему лицо.
— Я не знаю. Но, может быть, хватит подкупать нас обещанием рая и запугивать адом и погибелью души, чтобы заставить вести себя достойно. Может быть, общество станет здоровее, если люди вместо этого поверят в себя.
— Ты и вправду так думаешь?
Она заглянула ему в глаза. Они были серьезны, но спокойны. Тесс пожала плечами.
— Сейчас речь не о том. Сначала надо найти место крушения и узнать, что хранилось в том сундучке.
— Но это уже не наше дело, верно?
Она не сразу сумела ответить, а когда обрела голос, в нем звучало недоверие:
— Что ты хочешь сказать?
— Я прилетел сюда, чтобы найти Венса и вернуть его. Все прочее… не моя забота.
Едва эти слова сорвались у него с языка, Рейли понял, что покривил душой. И отогнал эту мысль.
— И ты собираешься все бросить? — выпалила она, вскочив на ноги.
— Послушай, Тесс, чего ты от меня ожидала? Чтобы я на несколько недель забросил дела в Нью-Йорке и отправился с тобой на поиски затонувшего корабля?
Ее зеленые глаза пылали негодованием.
— Не могу поверить, что слышу это от тебя, Шон! Черт возьми! Ты что, не понимаешь, что они сделают, если найдут первыми?
— Кто «они»?
— Ватикан! — воскликнула Тесс. — Если они сумеют заполучить эту астролябию и найти место крушения, никто никогда больше о нем не услышит. Они позаботятся о том, чтобы находка снова пропала, и теперь уже не на семьсот лет, а навсегда.
— Таково их призвание, — холодно ответил он. — Бывают вещи, которые лучше оставить в покое.
— Ты не можешь так поступить, — настаивала она.
— А чего ты от меня хочешь? — ощетинился он. — Вытащить что-то со дна морского и выставить напоказ, чтобы все заахали? Он не скрывает, чего добивается.
Рейли ткнул пальцем в сторону Венса.
— Он намерен развалить Церковь. И я, по-твоему, стану ему помогать?
— Нет, конечно же, нет. Но если миллиарды людей живут во лжи, разве тебе это все равно? Разве мы не должны сказать им правду?
— Может, стоит сначала спросить их самих? — ответил он и приготовился отражать новые аргументы, но Тесс только покачала головой, и лицо ее выразило глубокое разочарование.
— А ты сам не хочешь знать? — наконец спросила она.
Рейли стало неловко от ее вопрошающего взгляда, и он поспешил отвернуться. Ответ на этот вопрос требовал размышлений.
Тесс кивнула и обернулась к поляне, где они оставили Венса. После тяжелой паузы она заговорила:
— Я… мне хочется пить… — и направилась вниз, к поблескивающему ручью.
Он смотрел вслед, пока темнота не скрыла ее.
Вихрь смятенных мыслей бушевал в голове у Тесс, когда она, спотыкаясь, спускалась к оставленному пикапу.
Склонившись к ручью, она ладонью зачерпнула воды и почувствовала озноб. Закрыв глаза, вдыхая свежий ночной воздух, она попыталась унять бьющееся сердце и прийти в себя. Не удалось.
«Это уже не наше дело, верно?»
Слова Рейли преследовали ее всю дорогу, пока она шла по каменистому склону, и не желали оставить в покое. Взглянув на зубчатый силуэт гребня, она с трудом различила Рейли — далекую фигурку на фоне ночного неба. Вот какой выбор сделал он на перекрестке, перед которым они оказались! Она перебирала в уме его доводы, вспоминала пролившуюся кровь и оставшиеся без ответов вопросы и понимала, что он, возможно, прав.