Последний танец Марии Стюарт

Джордж Маргарет

– А когда мы покончим с этим, то заново освятим храм и отслужим мессу! – добавил Уэстморленд. – Отец Райт с радостью поможет нам! – Он крепко ухватил за плечо пленного священника. – Но не только нам. Мы приведем сюда горожан, пусть послушают и помолятся!

Отец Райт, стоявший перед наскоро воздвигнутым алтарем, поднял гостию и отслужил первую за десять лет мессу в соборе, наполненном людьми. Прихожане опускались на колени и просили отпустить им грех терпимости к еретической вере. Местные англиканские священники присоединились к ним и стали молиться о прощении за

прегрешения перед своей совестью. Курился ладан, щелкали бусины запрещенных четок, и в воздухе плыли звуки латинского песнопения.

– Вознесем молитву святейшему папе римскому, его церкви и нашей госпоже Марии Стюарт, королеве Шотландии, Франции и Англии, – заключил Нортумберленд. – Боже, благослови ее и дай ей править нами!

– Аминь! – отозвались прихожане.

* * *

Елизавета схватила Роберта Дадли за плечи в ту же секунду, когда он вошел в ее личный чертог в Виндзоре. Эта внезапная атака едва не выбила его из равновесия.

– Какие новости? – рявкнула она. – Где они сейчас?

– Мадам, мне только что сообщили, что они провели мессу в Даремском соборе, после того как очистили его от протестантского убранства. Они разложили перед собором большой костер и побросали туда все, что называют скверной. Нортумберленд и Уэстморленд привели горожан в ярость, когда рассказали им, что жена местного епископа забрала старинную купель для крещения и пользовалась ею как раковиной на кухне, а также распорядилась вымостить двор перед своим домом надгробиями с монастырского кладбища.

Он провел руками по плечам камзола, где остались следы от ее ногтей.

– Сколько их?

– В Дареме около трехсот человек.

– Ха! – воскликнула она. – Триста человек!

– Но всего, вероятно, около тысячи плохо вооруженных пехотинцев – вилы и дубины, знаете ли, – и еще тысяча пятьсот конников, вооруженных и опасных. Как известно, в Хартпуле есть еще одна группа потенциальных мятежников.

– Значит, две тысячи пятьсот человек, – резко подытожила она. – И Сассекс ожидает подкреплений. Он не смеет полагаться на местных жителей, мы не уверены в их лояльности. Хансден должен выступить на север со своими войсками.

– Я тоже готов, – вставил Дадли.

– Да, Робин, я знаю. Но я хочу, чтобы вы остались со мной в этой… этой темнице! – Она обвела комнату широким жестом. – Ненавижу, когда мне приходится отступать в Виндзор и прятаться за каменными стенами, словно трусихе!

– У вас львиное сердце, – возразил он.

– Да, Робин, мы с вами знаем об этом, но знают ли они? Знает ли она? – Елизавета прищурилась и обвела комнату взглядом. – Как близко они подошли к Татбери?

– На юге они смогли дойти до Тадкастера, но не переправились через Узу. Это примерно в семидесяти милях от Татбери. Теперь они вернулись в Дарем, в ста тридцати милях к северу. Они отступили.

– Мне нужно, чтобы ее увезли дальше на юг, – отрезала Елизавета. – Они не должны заполучить ее!

– Дражайшая леди, у них нет никаких шансов. Вам не стоит беспокоиться. – Дадли попытался поймать ее взгляд и заставить улыбнуться.

– Они попытаются спасти ее! Это часть их плана! – Она так плотно сжала губы, что ни осталось никакой надежды на улыбку. –

Не пытайтесь говорить мне, что я должна делать!

– Нет, мадам. Никогда. – Он покорно склонил голову.

– В Дареме они выпустили прокламацию, где утверждали, что собираются определить, «кому принадлежит истинное право престолонаследия». Не преуменьшайте этого! Разумеется, они собираются освободить ее!

– Их поддержка быстро тает. Они не смогли собрать много людей, когда пытались выдвинуться на юг; судя по всему, католики оказались лучшими англичанами, чем ревнителями своей веры, по крайней мере к югу от Узы. Вам не стоит тревожиться по этому поводу.

– А как насчет испанцев? Уолсингем обнаружил, что они пытались договориться с полководцем Филиппа в Нидерландах, этим мясником Альбой, чтобы он привел свои войска. – Она нервно взглянула на него.

– Но он ничего не сделал и не сделает. Он коварный и расчетливый человек, который не станет искать поддержку и сочувствие там, где их не существует. – Дадли попытался снова взять ее за руки. – Испанцы – это призрачная угроза.

Она фыркнула:

– С десятью тысячами солдат, которые сидят в Нидерландах прямо у нашего порога?

– Нас разделяет вода.

– Ах да, вода. Английский канал. – Она вздохнула и попыталась улыбнуться: – Вероятно, вы правы, Роберт, и мое беспокойство напрасно. В конце концов, Норфолк находится под надежной охраной в Тауэре.

Роберт рассмеялся:

– Бедный рыцарь Марии, попавший в беду. Какой демарш – скрыться в своем поместье и дрожать от страха! Пусть все ваши враги будут такими же храбрецами!

Елизавета покачала головой:

– Подумать только: мои родственники становятся моими врагами!

* * *

Мятежники тщетно ожидали, когда их ряды начнут пополняться возмущенными католиками. Но английские католики проявили странную нерешительность: они стояли, смотрели и ничего не делали. Лорд Дакр, зять Норфолка, возглавил атаку на войска Елизаветы под командованием лорда Хансдена, но потерпел сокрушительное поражение. С приближением зимы мятежники отступили на север за старую римскую стену, а потом в Шотландию и пустоши Лиддсдейла.

Лорд Джеймс, обрадованный возможностью произвести благоприятное впечатление на Елизавету, стал преследовать их и попытался окружить. Но старая пограничная традиция прятать беглецов затрудняла поиски, и ему удалось лишь захватить в плен графа Нортумберлендского. Уэстморленд и жена Нортумберленда, более воинственная, чем большинство мужчин, бежали в Нидерланды.

Гнев Елизаветы обрушился на жителей Нортумбрии и Йоркшира, которым было некуда бежать. Их сотнями казнили в городах и деревнях под клич «Так сгинут все враги королевы!» и оставляли на виселицах в знак предупреждения. Тысяча трупов качалась на морозном январском ветру, звякая цепями, и безгубые рты как будто шептали: «Преданы… мы преданы».

* * *

«15 марта 1570 года.

Все кончено. Нортумберленд и Уэстморленд восстали и попытались собрать людей для возвращения старой веры, но их жестоко покарали. Я питала глупую надежду на спасение и каждый день ожидала освобождения. Но нет: освобождения не будет.