Последний танец вдвоем
Шрифт:
– Что же это за тайная страсть?
– Ох, будто вы не знаете! Пусть это немного стыдно, но сколько бы денег ни было у человека, ему никогда не кажется, что их достаточно, разве не так?… А ведь мы с вами располагаем такими средствами, что всей жизни не хватит их потратить. Должно быть, эта неутолимая жажда получить больше, еще больше заложена в самой человеческой природе. Я вхожу в список десяти богатейших женщин Америки со дня смерти Эллиса, и все-таки теперь я полна решимости превратить «Новый Магазин Грез» в компанию, которая поднимет меня еще выше. А вы, кстати, в список богатейших мужчин не входите, хотя у вас крупное дело. Создавая дорогостоящие модели, вы не сколотили себе состояния в сотни миллионов, пусть
– Думать я и сам умею не хуже вас, – раздраженно пожал плечами Принс.
– Вы только полюбуйтесь на меня: забросила такой изумительный дом в Париже, но слишком люблю его, чтобы продать. Ну не абсурд ли это, как вы считаете? Могла бы иметь шикарнейшую яхту, поместья тут, поместья там, могла бы проводить время в невообразимых, захватывающих развлечениях, могла бы возить с собой друзей, непрерывно устраивая им сногсшибательные каникулы… – Билли приостановилась, будто всерьез взвешивала все эти возможности с истовой сосредоточенностью женщины, которая стоит с ножницами в руках посреди розового сада и пытается выбрать в изобилии чудеснейших цветов один наиболее совершенный. – Так ведь нет, – наконец произнесла она. – Ничего подобного! Вот она я, дорогой, здесь, с вами, на старой доброй Седьмой авеню, ложусь костьми из-за этого каталога, в уверенности, что время для него самое подходящее. И я обязательно всем это докажу, Принс, будь что будет! Наверное, я трудоголичка… Но мне так это нравится, что просто не может не получиться. А уж выплаты модельеру с каждой проданной через «Новый Магазин Грез» вещи будут такие, что никому и не снилось! Мне просто казалось, что получать их более пристало вам, нежели кому-то еще.
– Выплаты?
– Ну конечно! Автору коллекции будет отчисляться процент с каждой проданной веши. Разве я вам об этом не говорила? Конечно, можно было бы и сэкономить, наняв команду первоклассных модельеров за гонорар, но все же, пожалуй, лучше, если на бирках будет какое-то одно имя, зато самое громкое. В конечном счете все останутся в выигрыше – включая и меня, само собой.
– Слушайте, Билли!
– Да-да?
– Вы самая отъявленная хитрюга на свете, вам это известно?
– Разумеется, милый!
– Ладно, черт с вами. Присаживайтесь, поговорим.
– О, Принс! – Билли повисла у него на шее.
У нее не было уверенности, что стоит выплачивать проценты, – она надеялась отделаться громадным гонораром за разработку моделей. Но раз уж дело приняло такой оборот, мелочиться не следовало. Для некоторых людей по-настоящему не играет роли ничто, кроме денег, а Принс, хвала господу, всегда принадлежал к их числу.
«Возвращение или скорее бегство к родным пенатам явно пошло на пользу Билли Айк-хорн», – решила Кора де Лионкур. Они сидели за чаем в нью-йоркских апартаментах Билли, и Кора думала о том, что полупровинциальная непосредственность и неприкрытая небрежность, бытовавшие в Калифорнии как вполне допустимый образ жизни, очевидно, настолько же соответствуют Билли, насколько чужда ей была наэлектризованная парижская элегантность. Конечно же, «взять» подъем» в Лос-Анджелесе было для нее пустяковым делом. С каким, должно быть, облегчением она поставила крест на Нью-Йорке и Париже, сбежав домой. Только так гостья могла объяснить себе радостно-возбужденный вид Билли в этот отвратительный хмурый день, тем более что та уверяла, будто ее единственным визитом сегодня было посещение Джона Принса для знакомства с его весенней коллекцией.
Кора пристально приглядывалась к хозяйке, и от нее не укрылось, что она не только сбросила набранный в Париже вес и опять коротко подстриглась, но вновь обрела свойственный ей ослепительный шарм. К тому же, как не без раздражения отметила Кора, сегодня Билли
– Вы поразительно выглядите, Билли, – произнесла она медоточивым голосом, в котором, однако, слышался некий упрек, будто цветущий вид сам по себе уже требовал каких-то объяснений.
– Спасибо, Кора. Это все ваш город. Время от времени я люблю встряхнуться в Нью-Йорке – это повышает мой тонус.
– Но вы все-таки не хотите купить здесь квартиру?
– Стоит ли? Удобнее останавливаться в гостинице.
– А собираетесь вы весной в свой парижский дом?
– Пока не решила, – с непроницаемой улыбкой ответила Билли.
– Но чем же вы занимаетесь в Лос-Анджелесе? В «Ритце» вы тогда произнесли такую речь о женщинах, которые только и делают, что ходят по магазинам и по приемам… По-моему, для этой цели гораздо больше подходят Париж или Нью-Йорк.
– О, Кора, знаете ли, мне некогда скучать. То одно, то другое, даже не замечаешь, как дни летят, – снова уклонилась от прямого ответа Билли. Ей совсем не хотелось рассказывать Коре о «Новом Магазине Грез». Если Принса было действительно необходимо склонить к сотрудничеству, то посвятить в свой план эту чрезмерно рафинированную даму означало немедленно получить ушат холодной воды на голову. Для нее наверняка неприемлема сама идея такого каталога.
«Опять тайна», – подумала Кора. Билли Айкхорн со своими секретами приводила ее в бешенство. Она держалась с такой самоуверенной независимостью, что хотелось сразу же поставить ее на место. Билли не приняла ни единой ее рекомендации, кроме выбора агента по недвижимости в Париже. Коре казалось, что положенный ей процент с этой сделки – слишком мизерная награда за все ее хлопоты. А она так надеялась, что Билли Айкхорн в конечном итоге попадется в ее сети, и это станет венцом всей ее многотрудной манипуляторской деятельности! Но, несмотря на то что заносчивая миллиардерша, казалось, так или иначе должна была стать для Коры дойной коровой, она по-прежнему ускользала от нее, неуловимая, словно угорь в иле. Ее жизнерадостность выглядела просто вызывающей!
«О, Билли прекрасно знает, как ей завидуют!» – негодовала про себя Кора, глядя на Билли, которая сидела перед ней, не сняв свою соболью шапочку, небрежно-шикарная, точно Анна Каренина, не ведающая о подстерегающем ее горе. Кора сходила с ума от жгучей черной зависти к этой женщине, задаром получившей богатство и родившейся красавицей, женщине, которой по мановению руки на блюдечке подносили все самое лучшее, чего Кора не могла заработать за целую жизнь. Самим своим существованием Билли вызывала у нее чувство собственной неполноценности – так блекло смотрелось на фоне ее великолепия все то, чего самой Коре удалось добиться, кровью и потом. |
И она решила отступиться от Билли Айкхорн – плясать вокруг нее и силиться поддерживать с ней дружеские отношения в надежде получить какую-то выгоду в будущем не имело больше смысла.
– После нашей последней встречи в Парижской опере я случайно узнала об одном весьма странном обстоятельстве, – обронила она.
– В самом деле?
– Помните того мужчину, который в антракте подскочил к нашему столику и закатил жуткий скандал? Такого долговязого, рыжего, он еще спрашивал вас, кто же вы, черт побери, такая?
– Ах, этого? Еще бы, как его забудешь? Неудачливый поклонник, только и всего.
– Неудачливый? В самом деле? Так вот, несколько дней спустя я снова его видела. Смотрела новые экспозиции и встретила его в галерее Тамплона. Я и не знала, что он скульптор. И у него, между прочим, очень интересные работы. – Говоря это, Кора наблюдала за Билли, как пантера из засады.
– Да, я знаю, – спокойно отозвалась Билли. – Он выставлял у Тамплона свои скульптуры; неудивительно, что вы его там видели.