Последний торпедоносец
Шрифт:
— Торпедные аппараты — отставить.
— Ты чего? — изумился Николай. Денис указал рукой:
— А ты что, не видишь, что эта лайба идёт к берегу?
Денис был прав. Судно — а оно и правда было небольшим, даже очень небольшим, метров тридцать — отчётливо поворачивало к берегу. Игорь подумал, что это будет фокус, если оно выберет ту же стоянку… но Сенька, обшаривавший биноклем берег, сказал:
— Их встречают… Дениска, ты знал, что ли?
— Чутьё, — усмехнулся Денис. — А теперь очень тихо всем вооружиться и собраться на палубе. Лёшка остаётся в носовой турели,
На полоске галечного пляжа примерно в километре — Игорь никак не мог научиться мерить в этих морских милях — стоял фургончик, «газель», рядом — легковушка и несколько людских фигур. Судно шло именно туда.
— Адалятовцы, — сказал Сенька, передавая Игорю его ППШ. Глаза Сеньки азартно блестели.
— Кто это такие? — не понял Игорь. Пояснил Денис:
— Татарва крымская. Это у них такая организация — «Адалят», как у наших турок «Ватан». За восстановление Крымского хамства… то есть, ханства. И против всех славян и вообще европейцев. Странно вообще-то, что они такой фургон пригнали?.. Сень, тебе группой командовать. Сейчас высадитесь и пойдёте по берегу. Когда подберётесь — открывайте огонь, мы атакуем с моря и потопим лайбу. Главное, чтобы никто не умотал.
— Есть, — Сенька козырнул и первым соскочил в воду.
Тут было больше чем по грудь, прибой отчётливо выбивал дно Из-под ног. Но мальчишки выбрались на сушу. Сенька указал вперёд:
— Сашко, Коль, давайте в головной. Всё, полное молчание.
Они пошли вперёд по гальке, держась в нависающей тени скал. Игоря начало знобить, возникло отчётливое чувство нереальности происходящего. Странно, во время налёта на базу «Ватана» такого не было… Наверное, он просто не представлял себе, что это такое — бой на суше. "Трусость бывает только во втором бою, " — где же он это слышал… или читал?
Отсюда им было отлично видно, как от корабля к берегу гребёт большая четырёхвесельная шлюпка. Гребли плохо, вёсла то и дело вхолостую рубили воздух или зарывались в воду. Те, что на берегу, подогнали фургончик к самой воде. Видно было человек пять. Игорь бросил взгляд туда, где стоял «Вепрь», но там не было ничего, кроме тени. А следующий взгляд — под ноги — оставил в памяти Игоря картинку: из гальки выглядывал округлый, как будто светящийся под луной бок с рисунком свастик.
Игорь перешагнул через рисунок, подумав, что там могола быть и целая амфора. Не до этого сейчас.
А жаль…
… Они подобрались к занятой Николаем и Сашко позиции как раз когда из большой лодки начали выгружать белёсые пакеты. Слышалась курлыкающая, какая-то нечеловеческая речь. Игорь, вжимаясь в гальку, подумал, что ему не кажется чужой речь Лёшки, когда он говорит понемецки, не кажется чужим то, как говорит Николай. Что уж говорить о смешном разговоре Генчо или Званко — так и кажется, что они специально коверкают русский язык. Но тут… Как будто какиенибудь дикие звери встали на задние лапы и обрели способность разговаривать. Как сайкло из "Искусства войны". Эти, на берегу, лично Игорю ничего не сделали. Но он ощущал их уже сейчас не просто как чужих.
Это
— Полундра-а-а-а!!! — вдруг совершенно дурным голосом завизжал Сенька, открывая огонь из ТТ. Мальчишки заорали и заулюлюкали, стреляя. За грохотом стрельбы «Вепрь» вырвался из темноты совершенно неслышно, но рёв его ДШК перекрыл вообще все звуки — Лёшка бил в лайбу прицельно, одной нескончаемой очередью, и на ней что-то взорвалось. Потом взорвалось ещё раз. А потом она как-то игрушечно опрокинулась на бок и затонула за считанные секунды.
Взорвался джип.
— Всё, — сказал Сенька, вставая. Помахал катеру. Тот описывал циркуляцию, и Игорь увидел на носу Лёшку — он шёл вдоль борта, время от времени поднимая руку и стреляя в воду из «нагана».
Лешка добивал спасшихся.
В лодке лежали два трупа. Туда уже набиралась через пробитый борт вода. В воде мокли несколько больших пакетов. Ещё два трупа качались на мелководье у берега, и четыре валялись на гальке. Все были вооружены, но оружием — револьверами, небольшими, словно игрушечными, пистолетпулемётами — воспользоваться не успели. Лежали ещё несколько пакетов, из одного просыпался белый порошок, похожий на крахмал. Игорь рассматривал их и гадал, кого убил он и убил ли кого-то вообще. Больше не было никаких особых чувств.
— Посмотрим, что в фургоне, — сказал Сенька Николаю. — Ребята, — обратился он к остальным, дохлятину и пакеты стащите поближе к джипу. А лодку оттолкните.
— Я сейчас, — сказал Игорь Борьке. — Облегчусь, — и отошёл к большому валуну в стороне от лодки. Ему в самом деле жутко захотелось отлить.
Он пошире расставил ноги, опустил глаза…
И встретился своим взглядом — с другим.
Мальчишке было не больше лет, чем Игорю. Сложившись втрое, он забился в еле заметную щель и остался бы незамеченным, не приди Игорю в голову отойти.
Большие чёрные глаза татарчонка были переполнены влажным ужасом и смертной тоской. Игорь застыл, держа руки на ширинке и моргая. Губы татарчонка зашевелились, Игорь услышал шёпот:
— Урус, урус, не бей, не бей, урус, казак, не бей, уру-у-у-с…
Это были очень долгие мгновения. Шёпот казался страшно громким. Невероятно громким. Игорь пошевелил пальцами, качнул головой — и, отвернувшись, шагнул прочь.
Револьвер в руке неслышно подошедшего Генчо выстрелил. Игорь, вздрогнув, рефлекторно оглянулся — и обмер.
Татарчонок ещё подёргивался. Из пробитого лба текла пузырящаяся кровь.
В руке у татарчонка был приготовленный к броску нож.
— Пожалел? — спросил Генчо. — Спинку подставил благородно?! Рыцаря нашёл?!
Игорь зашевелил губами, сам не зная, что хочет сказать. Может, что и придумал бы, но из фургона вывалился Сенька. Глаза его были огромными, он бормотал:
— Там… там… — и тыкал назад пальцем…
… Николай с руганью расколотил очередной автоклав. Из него выпало что-то, что не хотелось рассматривать, грек яростно растоптал успокоительно мерцающий зелёным огоньком дисплей. Сенька и Борис вынесли и уложили на гальку последнего — пятого — ребёнка, это была девочка лет 10.