Последний вираж штрафбата
Шрифт:
Выполнив просьбу товарища, майор Кабаненко тоже собирался последовать его примеру. Но перед тем как поднести пистолетное дуло к виску, он обнял покачивающегося рядом в спасательном жилете мертвого товарища. И тут перед глазами майора мелькнули желтые щитки крокодильего брюха и плоская башка с громадными раскрытыми челюстями. Грозная сила мгновенно выхватила еще теплое тело товарища из рук командира. Несколько крокодилов прямо на глазах у Кабаненко начали рвать погибшего летчика на части. Затем настал черед самого майора…
Игорю же удалось достичь берега прежде, чем его настигли несущиеся следом
Чтобы продраться сквозь густую тропическую растительность, приходилось орудовать ножом как мачете. Нефедов еще издали заметил в просветах большое белое пятно парашютного купола и возликовал. После пережитого в болоте кошмара так хотелось иметь рядом верного товарища, который обязательно выручит тебя из беды, подскажет, что делать дальше. Хуже всего остаться на вражеской территории одному. Поэтому Нефедов с удвоенной силой начал прорубаться через заросли на своем пути.
То, что лейтенант увидел, его потрясло. На ветках склонившихся над болотом небольших деревьев повис купол парашюта. Его стропы внатяг уходили в болотную жижу у самого берега. По какой-то причине утонувший летчик не успел надуть свой спасательный жилет. Но стропы удержали тело несчастного под самой поверхностью трясины, не дав ему бесследно сгинуть в ней. Одна рука летчика была видна. Покойник словно цеплялся ею за парашютную стропу. Непонятно было, почему этот человек погиб, ведь он мог легко выбраться на сушу с помощью парашютных строп.
Внимание лейтенанта привлекли часы на запястье торчащей из трясины руки мертвеца. Их стрелки светились в темноте. От своей догадки Игорь даже растерялся. Он был готов поверить в нелепую гибель штурмана или кого-то еще из членов команды ракетоносца, но только не хронического везунчика. После некоторого замешательства Игорь посветил фонариком на покойника. В ярком свете можно было прочитать надпись «Ракета» на циферблате знакомых ему часов в белом металлическом корпусе.
Игоря вдруг осенило: возможно, Мячиков еще жив и просто находится без сознания: «Захлебнуться в гермошлеме нельзя, некоторое время в нем можно продолжать дышать даже под водой, как в водолазном скафандре».
Игорь бросился вытаскивать с помощью строп тело товарища на берег. Но стоило из буро-зеленого месива показаться голове Мячикова, как Нефедов сразу все понял. На Славике не оказалось прочного гермошлема — только кожаный шлемофон. Один глаз его был сильно поврежден, возможно, даже выбит. Об остальном несложно было догадаться. Видимо, у самой земли сержант беспечно снял защитный шлем, чтобы вдохнуть свежего воздуха или вытереть с лица пот. В кромешной темноте с высоты нельзя было определить, что именно тебя ожидает внизу. Затем последовало жесткое столкновение с частоколом веток и деревьев. От сильного удара парень потерял сознание и захлебнулся в метре от берега.
Похоронив товарища, Игорь еще часов десять блуждал по лесу в бесплодных поисках других выживших членов экипажа. В какой-то момент, совершенно вымотанный, он устало опустился на землю, распечатал пачку галет из аварийного запаса и лениво стал жевать. Чувство голода до сих пор не напоминало
«Почему Скулов так поступил со мной?»
«Придет ли помощь с большой земли, и если нет и мне суждено сгинуть в этих бескрайних лесах, то как скоро Марина забудет меня?»
Игорь и сам не понял, как в его руке оказалась пивная пробка, которую ему перед вылетом в качестве талисмана дала любимая. В груди тоскливо заныло от мысли, что этот крошечный кусочек металла, возможно, еще помнит тепло ее рук. Когда же Игорь представил, какое громадное расстояние его сейчас разделяет с невестой, ему вообще показалось, что жизнь закинула его на другую планету, чрезвычайно враждебную в отличие от той, где счастливо жили маленький принц и его нежная роза.
Некоторое время назад, еще во время своей службы в авиационном полку, Нефедов прошел краткосрочный курс обучения приемам выживания на тренировочной базе ВВС под Судаком. Тамошние инструкторы учили летчиков, как, имея комплект выживания, продержаться одному в джунглях несколько дней. Только к чему все это теперь? Ведь он все равно обречен.
В аварийном жилете Нефедова имелся оранжевый сигнальный фальшвейр, чтобы обозначить свое местоположение экипажу спасательного вертолета или самолета-разведчика. Но в портативном автоматическом радиомаяке, служившем приводной радиостанцией для эвакуационной «вертушки», оказался полностью разряжен аккумулятор. А без этого прибора спасательная операция просто невозможна.
Можно было спокойно выбросить за бесполезностью входящие в аварийный комплект сигнальный факел и специальное зеркало, с помощью которого терпящий бедствие летчик мог сигнализировать пилотам спасательного вертолета о своем точном местоположении. Все равно толку от них теперь — ноль. Ведь обнаружить затерявшегося в бескрайних джунглях человека можно, лишь предварительно запеленговав его с высоты и сузив район поиска до квадратного километра.
Вряд ли аккумулятор в радиостанции разрядился случайно. Слишком уж тщательно готовился этот вылет. Скорее всего кто-то специально позаботился о том, чтобы сбитый летчик зря не сигналил и не привлекал к себе врагов. На тайные операции обычные правила войны и уж тем более человеческой морали не распространяются. Так уж повелось издавна — взятых в плен шпионов и диверсантов расстреливают на месте. От них могут отказаться и свои…
Игорь вдруг понял, что «по умолчанию» предполагается, что в создавшемся положении он поступит так, как того требует долг советского офицера, оказавшегося в окружении. Раз спасательная операция в этом регионе невозможна, то остается лишь один выход… «Если я попаду в плен, мое имя на Родине проклянут, — ужаснулся Игорь и начал вытаскивать пистолет из кобуры. — Георгий Иванович заставит Марину отказаться от меня, как от предателя».
Как человек, давший воинскую присягу, он не имеет права подвести свою страну, стать причиной грандиозного международного скандала. Ведь попадись он живым в руки врага, не исключено, что под пытками из него выбьют нужные признания. После этого Советский Союз обвинят в проведении тайных боевых операций на территории суверенного государства. Что это будет как не измена? Так стоило ли так ожесточенно бороться за свою жизнь в засасывающей его трясине?