Последний ворон
Шрифт:
Поколебавшись, Харрел невнятно проворчал:
– Дэн, делай, как он говорит... и скажи всем остальным, чтобы оставили нас одних. Понял? Оставьте нас.
Молчание, потом ворчливое согласие и звук спускающихся шагов. Намеренно громко хлопнула дверь. Хайд, ухмыляясь, вынул ключ из замка и указал Харрелу на поставленный у двери стул.
– На случай, если кто захочет пошутить. Первую получишь ты.
– Они ничего не станут предпринимать... если только сообщат остальным, что здесь происходит. Самое большее пятнадцать минут. Думаю, Хайд, это все, чем ты располагаешь,
Хайд перешел по другую сторону кровати, чтобы она оказалась между ним и Харрелом. Белое лицо Кэтрин. Послушал пульс, потом осторожно поднял одеяло и простыню. Грубо наложенная повязка в верхней части живота и на боку пропиталась кровью. Простыни в пятнах крови. Прикрыв ее одеялом, пощупал лоб. Влажный, холодный как лед. Она была жива – и только.
– Итак? – вздохнул Харрел, хлопая себя по бедрам. – Что дальше, герой? Интересно, так ты пробрался внутрь?
– Через подвал, – ответил Хайд, усаживаясь на краешек приставленного к кровати легкого кресла.
– Выбил пробки, а? – Хайд кивнул. – А где Барни?
– Заснул.
– Насовсем?
Хайд покачал головой.
– Не было нужды.
– С минуты на минуту включат свет.
Хайд снова покачал головой.
– Не получится. Мне может пригодиться, если они что-нибудь задумают. При керосиновой лампе уютнее, согласен?
– Что собираешься делать, Хайд?
– Сидеть здесь и ждать. – Он слышал, как внизу двигались люди. Через пятнадцать минут сколько их будет? Восемь, вроде так? Он встряхнул головой. Не важно, сколько их, да и времени у него больше, чем пятнадцать минут. Харрел не рассчитывал на то, что его убьют, не испытывал такого желания, и они не станут торопить его конец. Им придется строить планы – медленно, тщательно. Просто ждать.
– Чего? Пока замерзнет ад? Заказать ужин?
– Для конницы, Харрел, для конницы.
Харрел напряженно прищурился, потом счел, что Хайд берет пушку.
– Какая конница, парень? Кеннет Обри на "харлей-дэвидсоне". Кто еще на твоей стороне, кроме него?
– Неужели не видишь?
– Не вижу чего?
– Теперь я уже не один. Тобой заинтересовались, Харрел – наконец-то. Например, Андерс.
– У него нет полномочий... А что насчет Андерса?
В нижней комнате тишина. Здесь только ветер гремит окнами да дыхание Харрела громче и ровнее, чем у женщины.
– Сейчас, когда мы здесь беседуем, он летит сюда задать тебе несколько вопросов о том, что обнаружил Фраскати на дне озера. – У Хайда все еще ныли суставы, даже от усилия, которое требовал разговор. Харрел, бегая глазами, напряженно прислушивался к вновь возникшим звукам внизу. Потом медленно повел головой. Свет лампы не согревал Кэтрин.
– И что там на дне озера, Хайд?
Скрип дерева на веранде? Хайд прислушался. Хлопнула от ветра дверь на крыльце. Кого-то
– Ты знаешь. И ты знаешь, что я тоже знаю. Скоро будет знать Андерс. Теперь есть улики, Харрел. Тебя выпотрошили, как рыбу, и ты пока еще не истек кровью. Скоро станет больно... парень.– Хайд хмуро улыбнулся. С Харрела слетела вся его невозмутимость.
– Какие улики... улики чего? – нервно выпалил он.
Хайд почесал нос стволом "браунинга".
– Ты видел маленькую коллекцию снимков Фраскати. У меня почти такая же... вернее, была. Передал туда, где она всего нужнее.
Ветер стучал в окно, шуршал занавесками, задувал огонь лампы.
– Плохая погода, Хайд. Андерс может не поспеть. Погода действительно плохая...
Хайд откинулся в кресле. Нервы напряжены, действует адреналин. Он по существу был не в состоянии сопротивляться действию проклятых таблеток. Они заставляли организм качать энергию, пока она не иссякнет. Тогда полный коллапс. Они не годились для ожидания, разговора. Делали человека агрессивным, вызывали неуемную жажду деятельности. Он сжимал руками ручки кресла, словно сажая себя под арест.
– По-прежнему глотаешь таблетки, а? – поняв в чем дело, насмешливо заметил Харрел. – Пружина-то скоро кончится, Хайд, Тогда пушка будет моя.
– Не возьмешь. Я ведь пришел, чтобы убить тебя, Харрел. Думал, что женщина уже умерла.
Внизу тишина. Дом скрипит от ветра. Снег громко шлепает по окнам. Огонь в лампе осел, почти погас, потом снова выправился.
– Дурак ты, Хайд! Подумать только, пройти через все кто только из-за личных счетов со мной.
– Если что и оправдывает все мои мытарства, так это только личные счеты. Ты что, не можешь этого понять, Харрел? – огрызнулся Хайд. Заметил, что кричит, напугав тех, кто внизу. На лестнице послышались шаги. – Линяйте вниз! – предупредил он. – Не то убью его!
– Это правда! – отозвался Харрел. – Оставим этот разговор, – словно ребенка, успокаивал он Хайда. В свете лампы он снова казался спокойным.
– О'кей, – пробормотал Хайд полным слюны ртом. – Запомни, Харрел, я пока не знаю, соглашусь ли я еще, если даже тебя посадят на миллион лет.
Улыбка на лице Харрела погасла, руки по-прежнему упирались в бедра. По ткань брюк выдавала, сколько усилий стоило ему сохранять спокойствие. Наконец, встряхнув головой, он начал:
– Похоже, пора поторговаться.
– Между нами никаких сделок. Во всяком случае, теперь об этом известно слишком многим. Их трудно убить – не то что ее, и ее дружка, или пассажиров рейса Портленд – Сан-Франциско. Всякие темнокожие и желтокожие не в счет, но тебе не простят погибших ради твоей прихоти пятидесяти американцев. – Хайд посмотрел на часы. Через пять минут в доме соберутся все остальные. Он старался не думать об Андерсе.
Без четверти семь. Снаружи послышались голоса – так скоро, короткие реплики, молчание, стук входной двери. Скрип половиц внизу. Харрел улыбался.