Последний выход Матадора

Ольховская Влада

Дальше все было просто. После того, как Леон обошел Юпитера в расследовании, преступнику хотелось отомстить, но не объявляя при этом серьезной войны. И что он сделал? Он никого не убивал – не только Анну, вообще никого. Он просто взломал дверь квартиры Леона и залил там все свиной кровью.

Об этом Леон узнал позже, от следователей. Но тогда, в квартире, как он должен был определить, что кровь не человеческая? Да никак! Юпитер – уголовник со стажем, он прекрасно знает, как должно выглядеть место преступления. Когда тебе говорят, что самый дорогой для тебя человек мертв, и показывают кровавые разводы, сложно сохранить здравомыслие.

Понятно,

что каждый реагирует на стресс по-разному. Но просчитать реакцию Леона было не так уж сложно, тут и гением быть не нужно. Все, включая Леона, знали, что характер у него вспыльчивый. С годами он научился контролировать это и использовать так, как ему выгодно, однако изменить собственную природу не мог. И тут он просто сорвался.

Сложно сказать, на что именно надеялся Юпитер. Возможно, он и вовсе обошелся без строгих расчетов и решил просто наблюдать, что будет. В худшем случае, Леона застрелили бы на месте. В лучшем – отпустили бы. Но Юпитер не хотел превращать все это в убийство, нет… Если бы он хотел убить, среди патрульных был бы его человек, который точно выстрелил бы, а потом оправдывался, что это была самооборона. Так что вся эта диверсия со свиной кровью была местью через унижение.

Эх, если бы ему удалось сдержаться… Тогда этот ублюдок подавился бы своим самодовольством! Если бы Леон смог спокойно осмотреть квартиру и убедиться, что трупа там нет, если бы спокойно поговорил с полицией, никто бы его не арестовал. Зачем, если он жертва? Он сам обвинил бы Юпитера в проникновении со взломом, пусть даже из хулиганских побуждений. Все, стрелки были бы переведены!

А он выкопал себе яму и благополучно плюхнулся в нее. Вот почему он злился. Вот почему вынужден был бить стены, чтобы хоть как-то выпустить переполнявшую его ярость. Ничего, с этим можно справиться, урок будет выучен… Ведь Анна жива! Облегчение, которое он почувствовал, узнав это, было сравнимо с горем, захлестнувшим его из-за лжи Юпитера.

Выпускать его на свободу никто не спешил, даже когда проверка показала, что он никого не убивал, а кровь в его квартире не человеческая. Он напал на полицейских – это всегда плохая история. Тут речь идет даже не о профессиональной солидарности, а о профессиональном братстве. Иначе и быть не может: полицейские должны были показать, что нападать на них вот так нельзя по многим причинам.

Его защитило только то, что сам он много лет проработал следователем, а с недавних пор начал помогать полиции как консультант. Иначе он бы не по стенам тут стучал, а от дубинок отбивался! Но его не тронули – и не отпустили. Ничья, компромисс.

Он мог бы ускорить свое освобождение: позвонить знакомым, позвонить брату. Но ничего из этого Леон делать не стал. Во-первых, он прекрасно знал, что от Димы поступит не только помощь, но и три ведра нотаций. «Ах, да как ты мог, ты совсем как наш отец, я же говорил, тебя нужно срочно лечить!» – и далее в таком духе. Как старая бабка… Нет уж, спасибо, в камере приятней!

Во-вторых, Леону требовалось время, чтобы привести мысли в порядок и усвоить урок, понять, что делать дальше. Тяжело, унизительно, но нужно. Погрузиться в свое поражение, как в холодную воду, и принять его, чтобы оно в будущем не стало слабостью. И когда Юпитер или кто-то другой напомнит ему об этом, он не сорвется, не сломается и даже не отведет взгляд.

Этой ночью он не сомкнул глаз, зато утром чувствовал себя гораздо лучше. Слабости и сонливости не было,

но это как раз нормально, ему двое суток не спать не впервой. Гораздо важнее для Леона было то, что злость улеглась. К черту Юпитера! Если мстить ему сейчас, это превратится в замкнутый круг. Леон был всерьез намерен забыть о нем, если этот огрызок к нему больше не полезет.

Утром его выпустили. Дежурный, отпиравший камеру, смотрел на него с опаской, словно ожидая, что Леон набросится на него – как дикое животное. Однако Леон покинул место временного заточения спокойно, он ни с кем не разговаривал, просто забрал свои вещи и ушел.

А у крыльца уже ожидала его она. Особенностью Анны Солари было то, что она почти всегда носила маску, невидимую и непонятную для окружающих. Сегодня она была его строгим адвокатом – в сером деловом костюме, изящных очках, с длинными черными волосами, зачесанными в хвост на затылке. В руках она держала портфель из темной кожи и смотрела на Леона с легким осуждением, как и полагается служителю закона смотреть на мелкого уголовника.

Обычно он ей подыгрывал. Леон прекрасно знал, почему она ведет себя так. Он понимал, что настоящей, не прячущейся за чужими образами и продуманными нарядами, она может быть только в своем подземном доме – рядом с ним. Он ценил ее доверие и благодарил ее тем, что принимал ее маски. Вот и сейчас ему полагалось общаться с ней холодно и сухо, они все еще находились на виду, и за ними явно наблюдали.

Но он просто не смог. После того, что он пережил за последние сутки, ему нужно было не узнать, что она по-прежнему жива, а почувствовать это. Поэтому он подался вперед, подхватил ее на руки и поцеловал – так, как имел право только он, а Юпитер не мог и мечтать. Держать ее было несложно, Анна была намного меньше его. Она уронила портфельчик и, чтобы не упасть, обхватила Леона за шею обеими руками.

Она могла разозлиться. Не шумно, как разозлилась бы его бывшая жена, а сдержанно и холодно – но от этого было бы только хуже. Если бы она захотела, она бы вывернулась из его рук, как змея, и он никогда не сумел бы удержать ее. В других обстоятельствах Анна, возможно, так и поступила бы, потому что она терпеть не могла публичное проявление чувств.

Но не сегодня. Она знала его не хуже, чем он ее. Анна поняла, что он чувствует, и ответила на его поцелуй; он почувствовал, как она улыбается. Мир ненадолго стал ею – ее теплом, ароматом ее духов, отражением в ее глазах. Страх, оставшийся в душе после обмана Юпитера, наконец-то окончательно отступил и исчез навсегда.

– Не сдержался, – улыбнулся Леон, осторожно опуская ее на землю.

– Зато шоу устроил.

– Извини…

– Не страшно, – отмахнулась Анна. – Просто не буду появляться здесь больше в этом образе. Когда они увидят меня в следующий раз, они меня все равно не узнают. Так что пусть болтают.

Они прошли к ее машине, припаркованной за территорией участка. Это был небольшой серебристый внедорожник, которого Леон еще не видел. Но удивлен он не был, он и не следил, сколько там у нее машин.

– Так я свободен или в чем-то все-таки виновен? – полюбопытствовал он.

– Свободен, как птица, и в архивах эта история не останется.

– Ого! Как тебе удалось этого добиться?

Простой смертный на его месте отправился бы за решетку, тут без вариантов – пять полицейских в синяках! Леон же надеялся на штраф и условный срок. Но чтобы ничего, совсем ничего… Просто так это не бывает.