Последний выстрел (Бригада - 4)
Шрифт:
На освободившуюся стремянку тут же поднялся Белов. Он внимательно осмотрел устройство и вдруг с мальчишеским лукавством подмигнул друзьям.
– А я вот думаю: может, ну к черту эти выборы?!..– с наигранной задумчивостью произнес он прямо в "жучок".
– Ты что, Сань, охренел?!– тут же подыграл ему Пчела.
– Ну а что, в натуре?– продолжал дурачиться Белов.– На выборах ведь кто побеждает?.. Сильнейший! А кто у нас сильнейший?.. Во-ло-дя...
Космос и Пчела прыснули, а Белов легонько щелкнул ногтем по блестящему
– Володенька! Кончай пакостить, слышишь?..
XIX
В Москве весь снег давно уже стаял, а здесь, в подмосковной рощице, в низинках еще сохранились островки ноздреватого, голубовато-серого весеннего снега. На фоне одного из них суетливый и словоохотливый фотограф распорядился выкопать яму.
Пока двое хмурых рабочих ковыряли лопатами землю, Каверина готовили к съемке. Его облачили в прорезиненный армейский комбинезон и военный бушлат, обильно заляпанный грязью. После этого миловидная девушка-гримерша принялась за его лицо. Володе приклеили недельную щетину, нарисовали синяки, кровоподтеки и темные круги под глазами. Физиономия получилась жутковатая, но фотограф, заправлявший всем на съемочной площадке, остался доволен.
– Хорошо, Юленька!– проблеял он на бегу.– Займись теперь абреками, киска...
Чуть поодаль, у микроавтобуса стояли пятеро мужчин - в зимних камуфляжных куртках, с зелеными повязками на головах и с автоматами в руках. Другая девушка приклеивала им черные усы и бороды. Возле ямы расставляли свою аппаратуру осветители, а фотограф беспрестанно метался от одной группы к другой и всех поторапливал.
Сверху, с высушенного апрельским солнышком пригорка, за всей этой суетой наблюдал подполковник Введенский. Вообще-то идея подготовить серию снимков о страданиях Каверина в плену у чеченских боевиков принадлежала ему, Введенскому. Он вполне резонно полагал, что публикация их в прессе добавила бы его подопечному немало голосов сердобольных старушек-избирательниц.
И, тем не менее, такая низкопробная фальсификация была Игорю Леонидовичу не по душе. Мышиная возня внизу была ему отвратительна, впрочем, лицо его оставалось абсолютно беспристрастным.
Фотограф тем временем начал выстраивать мизансцену - расставил бородачей с автоматами по периметру ямы и с подобострастием препроводил туда главного героя - Каверина. Кандидат в думское кресло с недовольным видом спустился в яму, но оказалось, что ее края едва достают ему до пояса. Этого, безусловно, было мало.
– Идиоты!– напустился на угрюмых землекопов фотограф.– Я же говорил: по грудь надо! Это что, по-вашему, - грудь?– он не глядя ткнул пальцем в сторону ворочавшегося в яме Каверина, оказалось - точнехонько в его оттопыренное мягкое место.
– Так это... Вода же там...– оправдывались рабочие.– Как он в воде-то?..
Яма действительно была подтоплена талой водой. У Каверина, обутого лишь в туфли и резиновые бахилы, стали замерзать ноги.
– Послушайте, как вас там!..– раздраженно окликнул он фотографа. Давайте скорее,
Тот сразу забыл о землекопах и кинулся к клиенту.
– Владимир Евгеньевич!– затараторил он, в отчаянии заламывая руки. Так снимать невозможно! Понимаете, очень неудачный ракурс, да и общая композиция... Владимир Евгеньевич, вам надо опуститься ниже... А что если встать на колени?!– вдруг осенило его.
– Что?!– возмутился Каверин.
– Всего на одну минуту, Владимир Евгеньевич, на одну только минуточку!– взмолился фотограф.
Володя скривил разрисованное гримом лицо и нехотя согласился:
– Ладно, только быстро... И коньяку приготовьте!
Опершись руками о края ямы, Каверин опустился на колени. Фотограф метнулся к штативу, припал к камере и заверещал:
– Владимир Евгеньич, протез спрячьте вниз - вы же еще с рукой! И взгляд, пожалуйста, жестче и мужественней. Как у Брюса Уиллиса в "Твердом орешке". Вот так!.. Отлично!.. Абреки, больше жестокости! Дайте звериный оскал!.. Автоматы ближе!.. Так!
Один из бородачей с ухмылкой приставил к голове Каверина ствол автомата. "Узник", уставившись на него снизу вверх, сделал благородно-несгибаемое лицо. Одна за другой засверкали фотовспышки.
– Есть!.. Отлично! Снято!– радостно воскликнул фотограф.
Бородач тут же убрал автомат, протянул Каверину руку и вытащил его из ямы.
– Фу, замерз, черт, - раздраженно пробормотал "узник".
– Ничего, Владимир Евгеньевич, сейчас коньячку!..– фотограф энергично замахал кому-то рукой и, извинившись, убежал.
Осветители принялись шустро сматывать шнуры и раскладывать аппаратуру по кофрам. Абреки, переговариваясь и отклеивая на ходу фальшивые бороды, направились к автобусу.
К Каверину подлетела девушка-гримерша с пластиковым стаканчиком коньяка. После того как Володя залпом проглотил коньяк, она стала снимать грим. Через четверть часа умытый и благоухающий Каверин поднялся к поджидавшему его у машины Введенскому.
– Чуть не околел, блин!– пожаловался Володя.
Игорь Леонидович сочувственно кивнул и протянул ему несколько листов машинописного текста.
– Владимир Евгеньевич, вот ваша героическая биография. Выучите, как "Отче наш".
Неспешно шагая к машине, Каверин рассеянно пробежал глазами по тексту.
– В принципе, это реальная история одного офицера-вэвэшника, - пояснил Игорь Леонидович.– В январе он попал в плен под Курчалоем, потом его расстреляли.
– Курчалой?– оживился Каверин.– Я там на свадьбе гулял. У меня друзья там.
– Никаких свадеб, - категорично покачал головой Введенский.– Вы там сидели в яме. Забудьте о друзьях. Не упоминайте название их тейпов. И вообще, без нужды не детализируйте.
– Нет, Леонидыч, ну так тоже нельзя, - слегка куражась, возразил Володя.– Что значит "забудьте"? Я за эти годы Чечню вдоль и поперек изъездил, у меня там полно товарищей среди о-очень уважаемых людей...