Последний защитник для альвы
Шрифт:
Замирает сердце.
Все это словно не на самом деле, словно сон.
Он хмурится, вглядываясь в ее лицо.
— Ивен…
И делает шаг вперед, через порог. Он такой высокий, что ему приходится чуть нагнуться. Вперед, на свет. Блики лампадки неуверенно танцуют в его глазах.
Кажется, он немного растерян.
Эйрик…
И вдруг словно ломается стена. Ивен подскакивает.
— Эйрик!
И кидается ему на шею.
Рыдает взахлеб.
Почти невозможно поверить.
Почти
Слезы душат. Она даже не в силах ничего сказать. Обнимает, прижимается всем телом, щекой к его груди, зажмурившись. Кажется, это сон. Одно движение и он исчезнет.
Он обнимает ее.
— Ивен, ну что ты…
Она рыдает.
— Ивен, ну, не плачь… ты чего? Все хорошо. Я же обещал вернуться, и вернулся.
Она пытается кивнуть, все понимает. Но остановиться, успокоиться не может все равно.
Тогда Эйрик подхватывает ее на руки, несет, садится вместе с ней на кровать, усадив на колени, словно ребенка.
— Все хорошо…
Гладит ее по спине, чуть покачивает, словно баюкая.
Ивен рыдает.
Это истерика, она понимает и сама, но никак не может остановиться, взять себя в руки… не выходит. Слишком долго она ждала. Слишком страшно…
— Челеста, принесите, пожалуйста, теплого молока, — говорит Эйрик, так спокойно, у него тихий ровный голос, но такой, что не оставляет сомнений — это не просьба, приказ.
Челеста срывается, убегает.
— Да, ваше величество.
— Я… я сейчас… я… — Ивен изо всех сил пытается взять себя в руки.
Чувствует, как Эйрик улыбается. Не видит, только чувствует.
— Да ладно, ну что ты… — говорит он, зарывается носом в ее волосы, прижимается губами. — Поплачь, если хочешь. Все хорошо. Тебе было нелегко тут одной?
Она кивает.
— Завтра мы поедем домой, — говорит Эйрик, так уверенно. Он даже не сомневается, что все будет именно так, как он скажет.
Что-то неуловимо изменилось в нем. Ивен еще не может осознать сквозь слезы, только чувствует. Изменилось за этот год. Словно это другой человек. Он так же выглядит… почти, он повзрослел, уже не мальчишка, но мужчина, взрослый и уверенный в себе. От него даже пахнет как-то иначе… лимоном и горьким миндалем… и морской солью. Он только что с корабля.
Ивен немного затихает, прислушивается.
Челеста приносит молока, суетится рядом.
Ивен пьет. Маленькими глоточками, обхватив кружку ладонями, пальцы еще дрожат.
Слушает, как Эйрик благодарит Челесту за помощь. По-деловому. А та, в ответ, начинает рассказывать, как тяжело им пришлось, как она заботилась и девочке, даже пустила ее пожить, а пожар, какое горе… А те ужасные люди еще угрожали ее сыну, но она совсем не в обиде, нет, она все понимает…
Эйрик спокойно отстегивает с пояса кошелек, кладет на стол.
Он благодарен.
О,
От этого делового спокойствия щемит сердце.
— Ну, как ты? — говорит Эйрик.
И, не дожидаясь ответа, поднимает ее, ставит на ноги.
— Пойдем.
Не спрашивает. Просто берет за руку и ведет к двери. За дверь и по лестнице вниз. Ивен идет за ним, словно во сне.
И лишь за порогом легкий ночной ветерок немного приводит в чувства. Можно глубоко вдохнуть…
Вот и все.
Он вернулся. Все…
Эйрик молча идет рядом, стиснув ее руку почти до боли, глядя под ноги. Через всю площадь, свернув на узкую улочку в сторону порта, и дальше… широким шагом, Ивен едва поспевает за ним.
Что-то не так?
— Подожди, — Ивен останавливается, тянет назад, пытаясь высвободиться.
Он тут же подчиняется. Останавливается. Отпускает ее.
Стоит, повернувшись к ней, замерев. Его глаза…
— Что-то не так? — спрашивает Ивен.
Он качает головой.
Его глаза совсем не изменились, Ивен вдруг понимает это так отчетливо. И самое важное в нем, то, что скрыто глубоко внутри — тоже осталось прежним. Год — слишком короткий срок. Он еще изменится, она еще увидит это, но сейчас — нет.
Он смотрит на нее и ждет.
— Ты ведь поедешь со мной? — спрашивает так, словно она может отказать.
Разве может быть иначе?
И Ивен невольно улыбается.
— Куда угодно! — говорит она, голос дрожит. — Как же я без тебя? Я так скучала!
Подходит совсем близко, поднимается на цыпочки, но все равно не достать. Тогда обхватывает руками его шею, заставляя наклониться к себе.
— Я люблю тебя.
И целует в губы. Как в самый-самый первый раз.
Словно горячая волна поднимается изнутри. И напряжение исчезает, словно рушится между ними стена.
— Ивен!
Он вдруг подхватывает ее на руки, и кружит, смеется. И целует так жадно и горячо, что голова идет кругом. Не отпускает больше. Сбивается дыхание. Его пальцы нетерпеливо скользят по ее спине.
— Ну, что ты, тихо, — Ивен смеется тоже. — Не здесь же. Подожди…
— Не могу, — мальчишеская улыбка на его губах, такая счастливая. — Не могу больше ждать. Мне так тебя не хватало. Идем скорее…
— И мне…
К нему, на корабль, где они могут побыть вдвоем.
— Знаешь, — шепнул он ей на ушко, словно боясь, что кто-то услышит, словно сам смущаясь этих слов, — когда мне сказали, что ты теперь живешь у Челесты, там, вместе… ну… Ивен, я вдруг испугался, что ты меня больше совсем не ждешь.