Последний Завет

Ле Руа Филипп

Натан вышел из дома, стараясь не вдохнуть его воздух, который, казалось, привносил запах смерти. Томми все так же, не двигаясь, стоял на набережной и держал спящую Джесси. Натан попытался навесить дверь на петли. Из дома донесся замогильный голос:

– Не тратьте время, я приколочу ее… заколочу свой гроб изнутри.

Это были последние слова Алана Броудена.

25

По дороге в Сан-Хосе Натан пытался очистить мозг. Это было все равно что поднять «Титаник». Синапсы взрывались автоматными сериями. Он выключил радио, где комментировали покушение

на израильских туристов в Кении, и сосредоточил взгляд на асфальтовой ленте шоссе. Снизив скорость, он принялся декламировать литании Нембуцу, которые якобы должны отделить его от рефлексов. Его существование было сплошным пищеварением, тело – нечистым и отвратительным. «Как же все это ничтожно! Противно. Почему я здесь?.. Поклонение будде Амида! [6] Поклонение будде Амида…» Медитативное насильственное приближение к буддизму Амида, заключающееся в постоянном повторении мантры, не помогло стереть мысли, ведущие его в ад.

6

Амида (санскр. Амитабха) – одно из главных божеств в японской ветви буддизма.

Очистить голову стократ трудней, чем заполнить ее.

Натан позвонил Шарлиз Броуден, чтобы предупредить, что едет к ней и везет Томми и Джесси. Она восприняла новость потоком пьяненьких слез и, как обычно, не задала ни единого вопроса.

Смотреть на асфальтовую ленту и сосредоточиться на управлении машиной.

Лав с промежутком в несколько часов перенес два потрясения. Он уже был не в состоянии выгребать, как некогда, клоаки людских душ. От зла его трясло. Он намеревался как можно скорей передать детей матери. А после этого вернуться к себе.

На часах было 23:40.

Он набрал номер личного телефона Максвелла. Тот не спал. Что ж, тем лучше, потому как придется быть внимательным. Натан включил автоматический регулятор скорости, прежде чем начать рассказывать о Флетчере и Гровене, об их подопытных, набранных из бездомных, в числе которых оказался Алан Броуден. Эксперименты, проводимые этой парочкой ученых, вызывали у добровольцев гипертрофию желез внутренней секреции и даже акромегалию.

– Что, что? – крикнул в трубку Максвелл.

– Акромегалию. То есть чрезмерное развитие лицевых костей и конечностей. Эти два ученика колдунов создавали монстров, воздействуя на гипофиз своих подопытных, на их щитовидную и околощитовидную железы, на надпочечники…

– Слушайте, кончайте вашу медицинскую лекцию и переходите к фактам.

– Я полагаю, что нет нужды искать устроителей загадочной бойни в госпитале Фэрбэнкса где-то далеко. Католический священник описал дьявола, почтальон рассказал про мумию… Все зависит от точки зрения… Столкнувшись с неизвестным, воображение затмевает доводы рассудка и преображает реальность в иллюзию. На самом деле все эти свидетели всего-навсего столкнулись с подопытными добровольцами проекта «Лазарь» после завершения опытов, которые либо искали помощи, либо жаждали мести.

– И что из этого следует?

– Эту бойню мог устроить кто-то из жертв Флетчера и Гровена, затаивших злобу на ученых за то, что те сделали с ними.

– А Броуден причастен к этому?

Натан

вкратце пересказал Максвеллу хождения по мукам несчастного Броудена. Чтобы не утяжелять чрезмерно его вину, он представил дело так, будто Броуден похитил своих детей, уже зная, что он обречен. Также Натан описал действия Боумана, который, отыскав в Сосалито Броудена с детьми, отправился на Аляску по следам Шомона.

– Так что же, Клайд расследовал исчезновение Шомона? – удивился Максвелл.

– Это он обнаружил его тело и перевез в госпиталь Фэрбэнкса. Он рассчитывал, что Флетчер и Гровен реанимируют француза. Этим объясняется его присутствие в лаборатории во время нападения.

– Ничего не понимаю. Почему Боуман незаконно удерживал детей?

– Если бы он возвратил их матери, то Джесси вновь разлучили бы с Томми, которого немедленно вернули бы в психиатрическую клинику. Клайд считал, что этого нельзя делать.

– Нелепость какая-то.

Натан напомнил ему сделанную Броуденом выписку из лекций по психологии ребенка: «Иногда достаточно протянуть руку несчастному ребенку, чтобы вырвать его из порочного круга страдания и преступления». Клайд хотел спасти Джесси от стечения обстоятельств, которые перемололи бы ее.

Максвелл испустил тяжелый вздох, усиленный телефонным наушником. Ежели честно, ему никогда не удавалось контролировать своего лучшего агента. Лав был более податливым. И Максвелл предпочел не бросать тень на посмертную репутацию своего агента:

– Наилучший выход – остановиться на официальной версии побега и закрыть дело.

– Я уже проинструктировал девочку. Ей шесть лет, но умом она сравнится со взрослым. Если вы не против, она подтвердит нашу версию: она убежала, потому что ей захотелось провести рождественские каникулы с братом. Ни Боумана, ни отца она упоминать не будет.

– Да, это наилучшее решение. Отлично придумано, Натан.

– Но это не все. В квартире Клайда в духовке я обнаружил расчлененное тело Кармен Лоуэлл. Я в жизни не видел ничего подобного. Вам нужно будет послать агентов, у которых крепкий желудок, и извлечь оттуда ее останки. В полицию я не заявлял.

– Что это еще за история?

– Некоторые подопытные Гровена и Флетчера, вероятно, совсем уж ненормальные, и это гораздо опасней, чем мы думаем. Вполне возможно, Клайд привез одного из них в Сиэтл. Пока что я не вижу другого объяснения. Чтобы совершить подобное, надо утратить остатки человечности. Надо быть чудовищем.

– Я немедленно посылаю туда людей.

Натан сообщил ему адрес Клайда и сделал заключение:

– Присутствие Клайда в лаборатории вдвойне оправдано. Во-первых, там некоторое время пребывал Броуден, во-вторых, оно связано с делом французского путешественника, чей труп он отдал на растерзание этой паре ученых. Многие дела тут связаны друг с другом.

– Но ведь Боуман не получал задания отыскать Шомона!

– Значит, он делал это по собственному желанию или по заказу некоего третьего лица.

– И все эти дела ведут нас в лабораторию Фэрбэнкса.

– Максвелл, я на этом ставлю точку.

– То есть?

– Найдите кого-нибудь другого, чтобы завершить работу.

– Вы шутите?

– Аванс я вам верну. Я не могу продолжать расследование.

– Уж не хотите ли вы заставить меня поверить, что это дело чересчур сложно для вас?