Последний звонок
Шрифт:
Глава двенадцатая
Римо и Чиун сидели в приемной Смита. Руби Гонзалес смотрела на них так, как будто они собирались стащить у нее баночку с резиновым клеем.
— Она глядит так, словно нас разыскивает полиция, — сказал Римо.
— Это будет счастливейший день в моей жизни, — произнес Чиун, — когда вы двое подарите мне ребенка. Тогда наконец я избавлюсь от необходимости общаться с вами обоими.
— Ха! — сказала Руби.
— Держи карман шире, — сказал Римо.
— И
— Никогда этого не будет, — сказала Руби.
— Не будет, потому что я не хочу, — добавил Римо. — Если я захочу, тебе не отвертеться, так и знай. — Он сурово посмотрел на Руби.
— Глупости, — сказала Руби.
— Да? Знай: я владею двадцатью семью надежными способами привести женщину в экстаз.
— Куда тебе столько запомнить!
— Не говори того, о чем после пожалеешь, — предупредил Римо.
— За здорового мальчика я готов заплатить тысячу золотых монет, — объявил Чиун.
— Каждому? — спросила Руби.
— Что каждому? — сказал Чиун.
— Тысячу мне и тысячу ему?
— Нет, тысячу на двоих, — сказал Чиун. — Ты что думаешь, мои карманы набиты золотыми монетами?
— Мало, — сказала Руби. — Слишком мало за такую жертву.
— Ах, так? — произнес Римо. — За жертву? Ладно, можешь взять и мою половину.
— Значит, договорились, — решил Чиун.
— Мне надо подумать, — сказала Руби.
— А мне нет, — заявил Римо. — Я не желаю торговать своим телом.
— Помолчи, белый, — сказал Чиун. — Ты тут ни при чем.
— А какие золотые монеты? — вдруг с холодной подозрительностью спросила Руби.
— Замечательные маленькие монеты, — сказал Чиун.
— Я хочу южноафриканские крюгерранды, — заявила Руби.
— И тебе не стыдно? — спросил Римо. — Там ведь расистский режим.
— Слушай-ка, милый, коли речь идет о валюте, сойдет и Южная Африка, — сказала Руби. — А этот крюгерранд лучше, чем доллар.
На столе у Руби зазвонил интерком. Она подняла трубку и приложила ее к уху. Затем она кивнула Римо и Чиуну:
— Доктор Смит вызывает вас.
— Пусть подождет, — сказал Чиун. — У нас важный разговор.
— Чиун, он пытается остановить третью мировую войну, — проговорил Римо. — Это тоже важно.
Мановением руки Чиун отстранил опасность третьей мировой войны.
— Я даю тебе тысячу крюгеррандов, — произнес он, — и ты родишь мне от него здорового мальчика.
— Черт возьми, Чиун, это же почти сто шестьдесят тысяч долларов! — сказал Римо.
— Сегодня утром уже сто семьдесят одна тысяча, — сказала Руби.
Римо уставился на нее.
— За такие деньги ты можешь купить себе приплод целого города, — сказал он Чиуну.
— Я знаю, что мне нужно, — сказал Чиун. — Так мы договорились? —
— Мне надо подумать, — сказала та. — Я не хочу продешевить.
Смит сидел у себя в кабинете и барабанил пальцами по столу. Когда Римо с Чиуном вошли, он сказал:
— Я говорил с полковником Карбенко. Сегодня днем в четыре пятнадцать русский премьер прибывает в аэропорт Даллес в Вашингтоне.
— Очень хорошо, — произнес Чиун. — Его смерть, император, послужит уроком для того, кто осмелится смеяться над великой страной Конституции.
— Нет, нет, нет! — покачал головой Смит.
Ища поддержки, он обернулся к Римо. Римо смотрел в окно.
— Вы должны сделать так, чтобы с ним здесь ничего не случилось, — сказал Смит. — Пока не выяснится, кто этот неизвестный убийца.
— Ладно, сделаем, — сказал Римо.
— Конечно, о всемогущий император, — сказал Чиун. — Друзья наших друзей — наши друзья.
— Карбенко встречает его в аэропорту, — сообщил Смит.
— Он знает, что мы приедем? — спросил Римо.
— Не совсем.
— Как это не совсем? — удивился Римо.
— Он и слышать ничего не хочет о помощи с нашей стороны. Он хочет все сделать сам.
— Очень мудро, — сказал Чиун.
— Он рискует потерять премьера, — заметил Смит. — Но для него это дело чести.
— Очень глупо, — сказал Чиун.
— Ладно, мы приглядим за премьером, — сказал Римо. — Это все?
Смит быстро взглянул на него, затем неторопливо повернулся к окну, выходящему на залив Лонг-Айленд.
— На сегодня все.
Римо уже слышал прежде это «на сегодня». Он мрачно посмотрел на Смита, продолжающего разглядывать залив.
Когда они покидали Фолкрофт, Чиун сказал Римо:
— Я ничего не понимаю. Россия ведь враг вашей страны, правильно?
— Да.
— Тогда зачем нам спасать предводителя русских? Почему бы не убить его и не возвести на его престол нашего человека?
— Чиун, — проникновенно сказал Римо. — Кто знает?
Адмирал Уингэйт Стэнтингтон вышагивал по периметру своего кабинета, и пощелкивание шагомера у бедра рождало в нем чувство довольства жизнью. Впервые с тех пор, как его вынесли из кабинета в мешке для мусора, он чувствовал себя вполне сносно.
Не то, чтобы он забыл об этом. Забыть было невозможно, и он поклялся, что расквитается с ними: и с темноглазым американцем, и со старым азиатом, и с чернокожей, устроившей все это, и с его собственной секретаршей, позволившей этому произойти.
В свое время он им покажет.
В прежние дни это, вероятно, было проще: надо было только отдать приказ ударной команде из ЦРУ. Выполнив задание, они пропадали из страны, принимались за работу в каком-нибудь представительстве за рубежом, и на этом все кончалось.