Последняя Баллада
Шрифт:
Усилия защитников не проходили даром. Полчища нечисти, что непрерывным потоком текли в город, вязли в нем, как в болоте, но по их спинам шли все новые и новые враги. Никакой героизм тут уже не мог спасти, и по приказу Верховного Магистра Ордена, не дожидаясь, пока враги захватят оборонные рубежи, вторые и третьи городские стены были оставлены защитниками.
Но, к удивлению самих людей, город продержался намного дольше, чем ожидалось. Об удивлении вражеских командиров и говорить не приходится — они-то думали, что уже к полуночи Огонь Прометея будет в их руках, но лишь к рассвету нечисти удалось окончательно подавить сопротивление обороны и запереть защитников
Остальные, изможденные, уставшие, но готовые биться столько, сколько понадобится, поднялись на стены Храма, как будто насмехаясь над нечистью, что сейчас собиралась идти на штурм.
Двумя уцелевшими островками оставались Дворец Ордена и Академия Магии — остальной город сгорел дотла, но эти два бастиона, так и не распахнув свои ворота перед захватчиками, стояли, готовые в любой момент вонзить в спину противника я/довитый клинок.
А над миром, даря новую надежду, поднималось ласковое солнце…
Их было семеро. Семь фигур в бесформенных плащах, с накинутыми на голову капюшонами, под которыми невозможно разглядеть черты лица. Шестеро сошлись полукругом, седьмой в центре. А напротив, на фоне восходящего солнца, в джинсах и фланелевой рубашке, скрестив руки на груди, стоял невысокий, смуглый, темноволосый мужчина неопределенного возраста. Ему можно было дать и двадцать, и сорок, и шесть тысяч; в коротко стриженной шевелюре ни единого седого волоска, на спокойном, умиротворенном лице ни одной морщины. Глубоко посаженные серо-зеленые глаза, нос с легкой горбинкой, вечная ухмылка — лицо мужчины не выражало тревоги или опасений. У черноволосого парня не было при себе оружия, не висел за спиной магический посох, а на шее — могучий артефакт, пальцы не были унизаны кольцами Всевластия, на лбу не было защитного шрама в форме молнии, за ним не стояли великие армии и несметные полчища, не сидел в засаде верный золотой дракон. У мужчины не было готовых прийти на помощь могучих братьев-богов, его отец не царил над отражениями, а за пазухой не сидел в лампе услужливый джинн. Он не был окружен защитным полем, не дежурили рядом боевые роботы, с орбиты не велось наблюдение военного спутника, а верные друзья если и были, то где-то там, далеко. Тут и сейчас мужчина был один, беззащитный и безоружный, против семерых врагов, каждый из которых умел воротить горы и зажигать звезды.
— Ты пришел… — первым нарушил молчание один из семерых. — Мы не думали, что ты совершишь такую глупость, но мы были к этому готовы…
— Да неужели? — демонстративно изумился мужчина. — Вот ведь молодцы, хотел вам сделать сюрприз, а не вышло! Какие вы у меня предусмотрительные… Только мне это все не нравится. Мы же не дикари какие-нибудь, а культурные…, э-э-э… существа. Так давайте вести себя подобающе — поздороваемся, представимся, а потом уж будем к делу переходить. Меня, например, зовут Олег, я вампир и кровосос, рад познакомиться.
— Мы знаем, кто ты, — ни на йоту не изменился лишенный
— Всего в пяти? — нахмурился Олег. — Ну надо же… Мелко берете, шили бы сразу все грехи людские, один черт. Хотите признаюсь, что это я Кеннеди застрелил? Или нет, давайте брать по крупному — это я переместился на машине времени на шестьдесят миллионов лет назад и сбросил на Землю метеорит, убивший всех динозавров! А еще наступил на бабочку…
— Нас не интересуют твои слова, — никак не отреагировал на речь вампира «брат». — Твой разум открыт для нас, и мы знаем все, что ты можешь нам сказать.
— Так уж и все? — усмехнулся Олег. — Очень в этом сомневаюсь. Вы даже представить себе не можете, с кем я вчера беседовал и что мне этот тип рассказал… Не верите? А зря…
И, пока «братья» удивленно переглядывались, начал читать заклинание.
— …Две тысячи убитых и до семи тысяч раненых, из них три с половиной — тяжело, — доложил Камардону Уритан Бирк, первый заместитель по военной части. — Потери врага — до двухсот пятидесяти тысяч убитых и раненых, в том числе более восьмисот пятидесяти циклопов, уничтожены фактически полностью.
— Плохо, — скривился Магистр. — Очень плохо. Недопустимо большие потери. Мы должны были их избежать. Мы не можем позволить себе менять людей даже пятьдесят к одному! Состояние оборонных укреплений?
— Все готово. Люди устали, но ропота нет, свет Огня снимает любую усталость.
— Все равно не стоило его выносить так открыто, — покачал головой Тобиаш. — Мы все время забываем об атаках с воздуха, одна машина не в силах полностью перекрыть все направления…
— Что поделаешь, — пожал плечами Камардон. — Ты совершенно прав, но мы не будем прятать Огонь Прометея. Так было решено, и так будет.
— Вы безумцы… — вздохнул Джелиос. — Просто безумцы… Неужели ночь вас ни в чем не убедила? Мы простоим день, простоим ночь, но вечно держаться мы не сможем! Вы ждете чуда — где оно? Где… где…
В Зале Огня воцарилась тишина — никто не знал, что ответить Архимагу. Высшие иерархи Ордена Хранителей, просто люди, которые могли что-то решать, — они собрались тут, чтобы выслушать доклад о потерях, обсудить в последний раз нюансы обороны и придумать, что делать дальше. С последним были большие проблемы.
— Извините, что я вмешиваюсь… Я понимаю, что это в принципе военный совет и меня сюда никто не приглашал, и вообще, но… — раздался чей-то неуверенный голос.
— Говори уж, Хар, — разрешил Магистр. — Тут все свои, чужих ушей нет. Ты хочешь что-то предложить?
— Да. То есть нет. То есть да, но нет — хочу, но не я, а Олег, но не предложить, а сообщить, а точнее, сначала спросить, а потом сообщить. Вот, — ответил парень.
— Ничего не понял, — честно признался Камардон. — Спрашивай уж, что хотел.
— Собственно говоря… Вот скажите, господа маги, Джелиос, Тобиаш, Зоя, Ниа, Тиналис, правильно? Ну и… вас троих я не знаю. Если бы в какой-то момент вдруг так сложилось, что все вражеские колдуны в одночасье разучились бы колдовать. Совсем разучились, вообще. А вы бы колдовали, как обычно, — это нам бы как-нибудь могло помочь?
— Ну… — Архимаг Джелиос задумался. — Минут пятнадцать.
— Двадцать, — поправил его Тобиаш.
— Пятнадцать, — не согласилась Ниа.