Последняя черта
Шрифт:
— Даже если взять нас, — продолжил её мысль Ворон. — Если хоть кто-то попадёт в задницу, разве другие не подорвутся ему помочь? Бросят там? — Кроме аргумента, в этих словах прозвучала искренняя благодарность. — Люди должны понимать, что в заднице они все. Да, кого-то могут загрести, но, сука, если это не остановить — гарантированно загребут всех. Вы думаете, на этом всё закончится? Они просто будут контролировать всех и сделают жизнь граждан лучше? О нет... Они начнут грабить, убивать, насиловать, травить. Потому что теперь будут вправе. Потому что любого теперь можно будет посадить, на любого что угодно повесить и как угодно
Ворон взял паузу. О, он знал, о чём говорит. И Алиса поняла.
— Важно не то, что мы выйдем с плакатами и нас посадят в автозак. Важно то, что это увидят все, поймут, что и их ждёт то же самое, и подорвутся помочь. Потому что, если бы не это, мы бы так и оставались обезьянами где-то в джунглях. — Ворон хмыкнул. — Хотя, чёрт, и вправду недалеко ушли…
— Это сейчас будет, может, странно, — подал голос Леха, — но я с пернатым согласен. Нахер такое. Я не хочу точкой на их радаре быть и не хочу, чтобы остальные на ней были.
Снова молчание. Меланхолия флегматично кивнула, показывая, что солидарна. Актёр, вернувшийся где-то на середине речи, вздохнул.
— Хорошо. Я, в целом, тоже согласен.
— А вам не страшно? — тихо спросила Таша, подняв на друзей взгляд. — Не страшно, что вас убьют, а кого-то — нет? Или что убьют другого, а вам потом жить дальше?
«Страшно ли мне?» — задал этот вопрос себе Ворон и почему-то сразу посмотрел на Алису. Ответ пришёл в голову сам. Но Таше он сказал другое:
— Я за будущее без страха. Если страх не переборю сейчас я — то, кто и когда? А если с ним справятся... не все, а хотя бы, многие — будущее будет ближе.
Таша не ответила. Она не могла найти в себе сил высказать то, что рушило её с каждым днем. Друзья продолжали убивать, мстить, придумывать какие-то методы. Они продолжали это бесконечное колесо Сансары жестокости. А сейчас и вовсе задумали чистой воды самоубийство. Несомненно, Ташка считала себя эгоисткой в этом вопросе, но ей ужасно этого не хотелось. До сих пор побаивающаяся Ворона, девушка готова была вскочить и кричать ему в лицо, что не готова терять. Никого из них, потому что ей хватило пустоты, которую оставил за собой Дикий. Но вместо этого она продолжала спокойно сидеть, терпеть, потому что знала — её всё равно не послушают.
— Ворон, — поднял голову Доктор. — Ты, Меланхолия, Марц и Изабель сильнее всего связаны с Тёмной стороной. Учитывая все факторы, я отказываюсь верить, что нигде до сих пор не зародилось оппозиции. Грамотной.
— Я знаю пару контактов, — неуверенно протянула Изабель. — У них каналы в теневом интернете. Туда сложно пробиться, но, думаю, можно устроить. Меня там знают — выполняла пару заказов.
— Зародилась, — буркнул Ворон. — В моих кругах такая оппозиция называется мафией, ибо, почуяв хоть сколько-то влияния и поддержки от людей, поверивших их обещаниям, они тут же этим воспользовались и организовали себе относительную автономность. За новых... последователей могут выделить бабки, оружие, технику — но только ради власти. К ним есть смысл обращаться только если начнётся война, не раньше. Это не совсем оппозиция, скорее, такие же мрази; это сразу революция, причём, кровавая. — Но, пробурчавшись, Ворон всё же задумался. — Хотя и среди них до сих пор есть парочка принципиальных ребят…
На слове «кровавая» Ташка вздрогнула, глубоко вдохнула и сильнее сжала
«Всё будет хорошо», — читалось в этих обветренных губах, а в глазах можно было отыскать уверенность.
«И это я-то наивный ребенок?» — недоумённо подумала Таша, отворачиваясь. Эта роль всегда принадлежала ей — пищать от восторга, совсем по-детски, быть милой и доброй. Чтобы на неё все смотрели и думали «Какая прелесть». Чтобы в её глазах можно было найти не уверенность, но странную форму теплоты и надежды. А Алиса-то куда? Почему они внезапно поменялись местами, и теперь Таша ищет в других глазах хоть что-то подобное?
— Вы же отомстили, — совсем тихо сказала она. — Хватит. Не надо. Пожалуйста.
— Не парься, — Алиса опять улыбнулась тепло-тепло, заглядывая Ташке в глаза, и по-лисьи прищурилась. — Всё нормально будет, слышишь? Надрали задницу нацикам, ментам, надерём и государству.
Никто больше этого диалога не услышал. Алиса потом смотрела на Ворона, на друзей, занятых обсуждением, а Таша — просто перед собой. Алиса думала о том, что они сейчас начинают нечто глобальное, пробирающее до мурашек и заставляющее улыбаться. Нет, ей не было страшно. Какая-то уверенность жила в сердце, расцветала восторгом и обещанием, данным подруге.
А Таша думала, что они начинают конец.
Дополнение | Ещё не... ч.1
Каждый раз отпрашиваться в ночь было невыносимо трудно. Если Ташу звали в будни — она даже не пыталась, а вот на выходных иногда могла выбить себе право, пообещать, что там будет только её подруга — бывшая одноклассница, и выскользнуть из дома робкой тенью. Ведь у одноклассницы школа — зачем отвлекать? Летом было несколько свободнее: учёбы нет, все явно свободны и ничем не заняты. В это время бабушка её сильно не ограничивала, понимая, что Ташка и так из дома не выходит.
Метро год назад стало для неё постоянным транспортом и дополнительной графой расходов. Обратно её обычно отвозили — когда Лёха, когда Дикий, потому что засиживалась допоздна. Ночевать оставалась всего пару раз, всё той же робкой тенью выскальзывала поутру прочь.
Таша какое-то время стояла у станции, неловко переминаясь с ноги на ногу, но потом отправилась до дома Дикого самостоятельно. Из-за прохлады сентября худые ноги мёрзли, а запястья даже толстовка не спасала. Всё равно встретятся по дороге — ходили одним и тем же маршрутом, а движение — это способ согреться.
Хорошо освещённый участок возле метро скрылся за дворами старых, местами разваливающихся домов. Ташка поёжилась, сильнее сжала лямку рюкзака. Людей почти не было, только где-то вдалеке слышались разговоры, а потом совсем близко, в паре десятков метров:
— Эй, девушка!
Вздрогнула, но не оглянулась, пошла быстрее. Считала шаги, вытягивала голову, как будто кого-то старалась разглядеть. Она на самом деле хотела, очень надеялась, что из темноты приближающегося участка дороги покажется знакомый силуэт и махнёт рукой — мол, быстрее. Но силуэт не показывался, а Таша начинала нервничать. Поворот был всё ближе, а возможности вильнуть в сторону от доносящихся разговоров уже не было.