Последняя черта
Шрифт:
— Через пару минут подойдет отряд керченского отряда сопротивления. Он возьмет вас под охрану, для того чтобы сопроводить в безопасное место. Кто пойдет, скорее всего, погибнет. Город перекрыт! Спасение только одно — перебраться на российский берег. В порту ЖРКа и завода «Залив» есть суда, которые переправят беженцев в Россию.
— Что, вообще, здесь происходит? — крикнул кто-то из толпы. Услышав этот вопрос, толпа одобрительно загудела.
— Война здесь происходит. Гражданская война! — ответил я. Откашлявшись, начал раздавать приказы: — Больше никаких вопросов. Пусть выйдут вперед те, у кого есть навык вождения грузовиков! Если вы видите рядом с собой раненого
В этот момент на площадь въехала колонна из нескольких машин. Впереди ехал точно такой же, как у нас, БРДМ-2, за ним шел «Урал», потом «Газель», и замыкала шествие моя «Хонда». Увидев свою машину, я чуть было не упал с «бардака» — какой-то Кулибин, мать его так, срезал часть крыши, превратив машину в некое подобие пикапа.
На броне вновь прибывшего «бардака» сидело человек пять автоматчиков. А над бронемашиной гордо реял черный флаг с буквой «А», вписанной в круг. Такие же флаги, только чуть поменьше висели над всеми машинами. Мало того, на капоте моей «Хонды» какой-то грамотей сделал надпись из аэрозольного баллончика с краской — «СВАБОДА или СМЕРТЬ». А самое неприятное, что из динамиков стереосистемы моей искореженной машины неслись звуки какой-то залихватской песни, из репертуара рок-группы Монгол Шуудан. Да они же этими воплями оглашают всю округу! Слава богу, что Ветров, сидящий за рулем «Хонды» догадался выключить магнитолу, а то у меня возникло желание открыть по ним огонь из пулемета.
— Отдельный анархический батальон прибыл по приказу своего командира! — щелкнув каблуками, громко выкрикнул подбежавший ко мне боец. По голосу и фигуре я опознал Енота.
— Слово «свобода» пишется через «о», а не через «а»! И, что это за балаган? — тихо спросил я, спустившись с брони бронемашины.
— Почему это балаган? — обидевшись, спросил Енот. Видимо, он думал, что я начну прыгать от радости, увидев их художества. — «Анархия — мать порядка»!
— Ладно, с этим разберемся позже, — отмахнулся я от радостных воплей Енота. — Сколько у тебя бойцов?
— На блоках осталось двенадцать человек. Со мной двадцать четыре человека.
— Отлично! Выдели три группы по четыре человека — надо перекрыть все подъезды к площади. Для усиления бери вон тех мужиков, — я показал рукой на группу людей, которые стояли плотной группой возле пожарной части. — Вооружи их и поставь в команды так, чтобы в каждой было минимум двое наших бойцов. Здесь рядом есть автобаза коммунальщиков, в ней много грузовиков. Организуй вывоз раненых. Здоровых людей строй в колонны и пусть идут пешком, но только под прикрытием автоматчиков. Выполняй!
Когда Енот убежал выполнять мои распоряжения, я нашел среди прибывших бойцов Деда. Как я и ожидал, его лицо не было закрыто маской.
— А для тебя что, не нашлось «балаклавы»? — спросил я у Деда.
— А на хрена она мне? — безразлично ответил Дед. — Я не претендую на вечную жизнь. Родственников, которыми могли бы меня шантажировать, у меня все равно нет. Так что смысла прятать лицо я не вижу.
— Ну рассказывай, что там произошло?
— Ничего хорошего — разброд и шатания! Исламисты взорвали возле ворот интерната пассажирскую «Газель», в которой было примерно полтонны взрывчатки. Центральный корпус снесло полностью, оба спальных корпуса серьезно пострадали. Досталось и отделению милиции. Число убитых и раненых переваливает за тысячу. Вовка Серов, Гена Патрохов ранены. Не пострадали только те группы, которые предназначались
— Еще кто-то, кроме нас, работает в городе?
— Нет, только мы. Объединенный штаб сопротивления решил, что сейчас необходимо собрать все силы для обороны района Аршинцево. Удерживать порты ЖРКа и завода «Залив», чтобы можно было эвакуировать раненых. Я пытался объяснить, что только активными действиями мы сможем связать силы противника и дать возможность людям покинуть остальные районы города, но меня не послушали, а Витьку Патрохова, вообще арестовали.
— Так, а кто тогда решил идти на штурм тюрьмы? С кем Енот поделился оружием?
— Это воры, решили посчитаться за беспредел в тюрьме. К ним примкнули казаки. Всего набралось с полсотни бойцов.
— В тюрьме минимум триста человек, причем вооруженных и подготовленных. Им пятьдесят уголовников как раз на один раз закусить, — грустно произнес я.
— Ну не скажи! — с усмешкой сказал Дед. — Воры, как всегда, оказались хитрые и изворотливые. В тюрьме кто-то умудрился заварить двери в складских помещениях, где хранилось оружие. А еще они заняли прилегающие к колонии девятиэтажки и не дают исламистам возможности высунуть нос из корпусов. Вроде как собирались подогнать к воротам колонии машину с авиационной бомбой времен Второй мировой войны и подорвать ее.
— Ничего себе! Ну а у тебя какие соображения по всему этому делу?
— Какие тут могут быть соображения? Нас слишком мало, чтобы эффективно противостоять противнику.
— Это понятно! Ну все-таки что-то мы можем сделать? — спросил я, видя, что у Деда есть какие-то мысли по этому поводу.
— Надо отправить несколько групп на гору Митридат, чтобы они вели наблюдение за перемещением сил противника. Хорошо бы им еще иметь при себе радиосканер, чтобы можно было слушать переговоры противника. Остальных разбить на отряды по три-четыре человека и отправить в город для совершения диверсий. Наша единственная возможность хоть как-то спасти положение — это запутать противника. Надо попытаться столкнуть между собой разрозненные отряды исламистов. Как я понял, у них пока нет единого руководства — тюрьму уже час как штурмуют, а к ним еще никто не пришел на помощь. Это же о чем-то говорит!
— Вот и займись этим! В «бардаке» возьмешь рацию со сканером. Там же есть таблица частот и позывные исламистов. Со мной оставь человек шесть-семь, остальных пускай в дело!
Дед кивнул головой и пошел в сторону наших машин, распределять людей по группам. Я с тревогой посмотрел на кипящую людскую массу вокруг нас — сколько из этих людей доживет до завтрашнего утра? Сколько еще погибнет? Вернутся ли когда-нибудь эти люди в свои дома, чтобы зажить обычной жизнью? Сколько продлится эта война и чем она закончится?
Я смотрел на людей, которые проходили мимо меня: женщины, мужчины, дети, старики. Было много раненых — кто-то держал руку на перевязи, у кого-то была повязка на голове, а некоторых даже несли на носилках — на соседней улице располагался больничный комплекс и родильный дом. Через несколько минут подогнали первые грузовики, в которые погрузили раненых и женщин с маленькими детьми.
Я ходил среди толпы — командовал погрузкой на машины, формированием людей в колонны. Надо было найти свободные машины, чтобы перевезти рожениц из роддома. Потом пришлось отгонять обезумевших людей, которые, услышав звуки стрельбы, кинулись к машинам, предназначенным для тяжелораненых.