Последняя дуэль

Джагер Эрик

Под пристальными взглядами толпы, готовой взреветь от едва сдерживаемого возбуждения, двое заклятых врагов внимательно изучали друг друга, их горячее дыхание вырывалось из-под опущенных забрал облачками пара, а тела под доспехами взмокли от пота. Они сошлись не на жизнь, а насмерть, словно водный поток и бушующий пожар.

Ристалище, на миг ставшее тюрьмой, теперь превратилось в пылающий тигель, где один из элементов будет уничтожен, чтобы полностью очистить другой в священном огне правосудия. Карруж и Ле Гри будут биться без всякой пощады, пока не случится одно из трёх. Либо один из них убьёт другого, доказав вину противника и справедливость собственных обвинений; либо один заставит другого признаться в ложной присяге, отправив

тем самым противника на виселицу; либо один из бойцов заставит соперника бежать с поля боя, что также было прямым доказательством его вины.

Они будут биться не только без пощады, но и без правил. В смертельной дуэли, в отличие от дружеских турниров, никто не запрещает поразить противника в спину или в глаз через прорезь в шлеме, ослепить соперника, бросив ему в лицо горсть песка, подставить подножку, пнуть ногой, а потом напрыгнуть сверху, когда тот упадёт. Во время поединка во Фландрии в 1127-м двое обессиленных дуэлью бойцов отбросили оружие и рухнули наземь, где вновь сцепились, нанося друг другу удары железными перчатками, пока один, изловчившись, не проник рукой под доспехи соперника и не оторвал ему мошонку, тут же отправив беднягу к праотцам. Рыцарство носило маску благородства и приличия в спортивных турнирах, но мгновенно сбрасывало её, едва начиналась реальная резня.

РЫЦАРСКИЕ ПОЕДИНКИ

Двое всадников сошлись в копейной атаке на ристалище, огороженном деревянным частоколом. Жан де Ваврен. Английские хроники. Royal МС 14 Е IV фол.81. С разрешения Британской библиотеки.

Жан де Карруж, на правах обвинителя, вступил в бой первым. Рыцарь опустил копьё и крепко зажал его правой рукой, тщательно целясь в соперника. Пришпорив коня, он ринулся вперёд. Жак Ле Гри, увидев несущегося на него противника, тут же опустил копьё и устремился ему навстречу.

Расстояние между двумя всадниками до начала атаки составляло более шестидесяти метров. Но сильный боевой конь мог за секунды перейти с шага на галоп. Даже при мелкой рыси в пятнадцать – двадцать пять километров в час, при сложении скоростей расстояние между противниками было бы преодолено примерно за пять секунд.

Для Маргариты, наблюдавшей за происходящим с вершины эшафота, должно быть, эти секунды показались вечностью. Она видела, как муж опустил копьё и, пришпорив коня, ринулся в атаку, словно выпущенная из лука стрела, оставив за собой белый шлейф из песка и пыли. Мгновения спустя бросился в атаку и Жак Ле Гри, воздух наполнился топотом конских копыт. Все взгляды в этот момент были прикованы к несущимся друг на друга всадникам и их нацеленным друг на друга копьям.

Поскольку это не был спортивный турнир, на поле отсутствовал разделительный бордюр по центру, чтобы направить противников и уберечь лошадей от столкновения, но соперники двигались строго по прямой линии, словно их тянули на невидимой верёвке. Дуэлянты неслись навстречу друг другу, словно два смертоносных снаряда, сверкая отточенной сталью на наконечниках копий. Суммарный вес лошади, всадника, доспехов и копья, с учётом скорости, увеличивал инерционный удар такого «снаряда» практически до тонны. Такой удар мог пробить щит, сокрушить латы, рассечь плоть, раздробить кости или вывихнуть плечо, выбить рыцаря из седла, повергнув его наземь, закованного в громоздкую броню и с вывернутыми или переломанными конечностями.

Вымпелы развевались на копьях летящих во весь опор всадников, а расшитые капарисоны их коней вздымались в облачках летящей из-под копыт серебристой пыли. Лучи солнца, отражаясь от сияющих шлемов и стальных лат, отбрасывали на поле причудливые блики, пляшущие

в такт скачущих галопом коней. В центре ристалища в пыли всё ещё лежала брошенная маршалом одинокая перчатка.

Немного не доскакав до этой отметки, дуэлянты с ужасающим грохотом столкнулись, на щиты пришёлся удар такой силы, что едва не выбил всадников из седла. Изумлённая толпа зрителей ахнула, от удара всадников отбросило назад, и они «едва не рухнули навзничь на крупы своих коней». Впрочем, оба были довольно искусными наездниками, «упершись ногами в бока своих коней, всадники удержались в седле». Одновременное столкновение и тщательно рассчитанная атака копьём уравновесила удары противников. Никто не был ранен или выброшен из седла, ни один не выронил копьё или щит. Обменявшись ударами, противники разъехались по местам в разные стороны поля, чтобы немного отдышаться.

При втором заходе противники подняли копья уже выше, целясь друг другу в головы. Сир Жан нацелил копьё и, прикрывшись щитом, пришпорил коня. Но противник тоже не зевал и тут же ринулся ему навстречу. На полном скаку рыцари вновь столкнулись с чудовищным грохотом, «удары пришлись на стальные шлемы всадников, да такой силы, что высекли яркие искры». Но скользящие удары пришлись на верхушки шлемов, «наконечники копий лишь царапнули броню, не причинив всадникам особого вреда».

Разгорячённые бойцы вновь разъехались в разные концы поля, отдохнуть перед третьей атакой. Затем, «перехватив щиты и тщательно изучив друг друга в смотровые щели шлемов», они вновь ринулись в атаку, «нацелив копья», с явным намерением поразить противника. Бряцая доспехами на скаку, они вновь столкнулись «с невероятной силой». Ужасный грохот от ударов копий в стальные щиты гулким эхом отразился от каменных стен, окружающих монастырь.

Не выдержав удара, копья треснули, «обломки взмыли так высоко, что и нарочно не подбросишь». Стальные наконечники копий с обломком древка намертво застряли в обоих щитах. От столкновения такой чудовищной силы кони встали на дыбы, едва не сбросив всадников из сёдел. «Но сломавшиеся копья погасили большую часть удара, и дуэлянтам вновь удалось удержаться. Если бы не сломавшиеся так кстати копья, оба рыцаря уже лежали бы на земле».

Немного отойдя от удара, Карруж галопом проскакал в свой конец поля и, выдернув из щита застрявший там наконечник копья, отбросил его в сторону. Затем он взял в руки доселе мирно висящий на седельном кольце топор. Ле Гри проделал те же манипуляции.

Держа топоры наготове, оба рыцаря вновь бросились в атаку, но в этот раз медленнее, маневрируя, пытаясь занять более выгодную позицию. Они сошлись в центре поля так плотно, что их лошади тёрлись боками, уткнувшись носами друг другу в хвосты. Вот так противники и должны были биться, впритирку, не имея возможности даже толком замахнутся.

Пока лошади взрывали копытами песок, вытанцовывая круги, мужчины бились «лицом к лицу, нос к носу», методично нанося друг другу удары, лишь лезвия топоров сверкали над головами. Они уже несколько раз сцепились топорами, совершая сложные рыцарские па. Каждый пытался «поколебать соперника, заставить потерять равновесие и вышибить его из седла, сцепившись топорами и сделав резкий рывок».

Несколько раз они расходились, то отстраняясь, то вновь бросаясь в атаку, словно собирались изрубить друг друга на куски. Обмениваясь яростными ударами, противники понукали взмыленных коней, которые сблизились столь плотно, что соперники периодически с лязгом пинали друг друга железными башмаками в стременах, когда пытались управлять лошадьми.

Порой им приходилось биться одной рукой, держа в свободной щит, чтобы отражать удары. Но тогда атаки получались недостаточно сильными, поэтому щитами они пользовались крайне редко, предпочитая держать топор двумя руками, используя его не только для нападения, но и для защиты. Стальные клинки звенели, отражая удары, в такт им вторил глухой стук деревянных рукоятей.