Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты
Шрифт:
Апофеозом национального позора в Берлине стал пьяный президент, отпихнувший капельмейстера и взявшийся дирижировать «Калинкой» на проводах последнего эшелона теперь уже не советских — российских войск. В бывших советских военных городках до сих пор ржавеют па постаментах брошенные танки.
Куликово поле, Бородинское поле... Было еще немало других — безымянных — полей и именных курганов, покрытых русской ратной славой. И вот Голое поле — Галлиполи — безвестный турецкий городок на каменистом берегу Мраморного моря. Здесь тоже была одержана одна из самых отчаянных побед русского, нет, не оружия, — воинского духа.
Злая осень 1920
Как ни странно, популярнейшая советская песня «Летят перелетные птицы...» звучит так, как будто написана она о них, белых воинах: «Не нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна...» А им-то и выпал этот «берег турецкий», да и Африка тоже...
Зимой — сырые промозглые ветры. Летом — изнурительная жара Море в скалах. Земля в колючках и скорпионах. Скудный паек — на голодный измор. Резь в животе от кишечных болезней... И лютая полынная тоска по оставленным курскам, рязаням, вологдам, смоленскам...
Генерал Кутепов понял — только строжайшая дисциплина спасет корпус от разложения и гибели. Встали лагерем по всем правилам Полевою устава. Разбили палатки по ротным линейкам, построили знаменные площадки и ружейные парки, воздвигли шатер походной церкви и соорудили гимнастический городок. Открыли учебные классы для юнкеров и сколотили театральные подмостки. Не забыли про гауптвахту, лазарет и библиотеку. Наметили строевой плац и стрельбище. А вскоре пришлось размечать и лагерное кладбище... Болезни, климат и голод косили людей нещадно.
И все-таки в Голом поле, как и в других палаточных городках Русской армии — в Чилингире, Санжактепе, Кабакджи, на острове Лемнос, — правили гарнизонную службу, строились, молились, учились и ждали приказа в бой. Верили, что смогут освободить Россию от тех, кто прятался за штыками и спинами красноармейских полков и интернациональных батальонов.
Приехала союзная инспекция. Французские генералы ахнули: вместо беженского стана — образцовый войсковой лагерь, полки, батальоны, дивизионы эскадроны, батареи... Даром что без орудий. Они прибыли в Армию, сохранившую знамена и полковые печати, пулеметы и трубы духовых оркестров... А главное — воинский дух и железную дисциплину.
И был парад.
Перед коренастым чернобородым моложавым генералом — Александром Кутеповым — и его штабом шли, вскинув винтовки «на руку», батальоны в шеренгах по восемь. Шли в белых — скобелевских — гимнастерках и в фуражках: марковцы в черно-красных, алексеевцы в бело-голубых, дроздовцы в красноверхих...
Под грустно-бравурные рулады старинных маршей печатали шаг так, что трескался такыр — раскаленная зноем глина. За их спинами остались Крым, Перекоп, Кубань, Каховка, Орел и Воронеж... Походы, рейды, прорывы, ретирадные бои... Еще дальше — окопы германской... Еще дальше — из мглы веков — продолжали тот парад скобелевские, кутузовские, суворовские полки.
Все это было забыто и отринуто до поры на той, на красной стороне. Поэтому последними наследниками всей славы Русской армии были они — не сменившие Георгиевские кресты на красные звезды, погоны на петлицы, а имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Александра Суворова, начертанные на бронепоездах, на имена Клары Цеткин, Карла Либкнехта, Розы Люксембург и прочие иноземные святцы. Не их вина, что победили карлы и клары...
Я ставлю тот парад двадцать первого года в один ряд с ноябрьским парадом сорок первого года,
И я там был... Не раз проходил мимо галлиполийского берега на борту корабля. Фуражек никто не снимал. И флаг не приспускали. Кто знал, что идем мимо русских могил? Да если б и знали, кто б позволил в 1970-х годах отдавать воинские почести белогвардейцам? Тут и сегодня их не больно жалуют... Зря, что ли, в пионерском детстве распевали: «На Дону и в Замостье тлеют белые кости, над костями шумят ветерки...»?
Господи, неужели такое пели?! Пели... В третьем классе, на уроках пения...
И все-таки один бывший советский офицер сумел выбраться в эти сирые места. Подполковник запаса Владимир Викторович Лобыцын приехал в Галлиполи специально, чтобы разыскать остатки того памятника, который по камню сложили здесь солдаты и офицеры генерала Кутепова. Тот поминальный курган с крестом на вершине разрушило время и землетрясение. Много лет человек с искрой исторической совести вел неутомимую переписку с турецким МИДом, да и российским тоже, в надежде, что чиновники позволят восстановить русский памятник. Он же, Владимир Викторович, сумел добыть и эти бесценные фотографии. Не могу оторвать от них глаза...
Голое поле. Долина роз и смерти. Последний парад... Не сгибая ноги в колене... Мах рукой вперед до пряжки, назад до отказа. Равнение направо! На ладного в белой гимнастерке, перехлестнутой ремнями генерала. На спасенное знамя. На крест, что в вершине каменною шатра
Под марш «Прощание славянки» шли в солдатских рядах прапорщики и полковники, подпоручики, штабс-капитаны, сотники, ротмистры... Шли корниловцы, марковцы, дроздовцы... Шла армия. Русская армия. Она уходила в историю. Не разбегалась врассыпную. Маршировала в батальонных колоннах.
«Взвейтесь, соколы, орлами! Полно юре горевать...»
Потом был короткий вскрик полковой трубы: «Разойдись!» И они разошлись, разъехались, разлетелись по всему свету — от белых скал Босфора до черных болот Африки. Рубили уголь в шахтах Шпицбергена и валили эвкалипты в лесах Австралии, крутили «баранки» парижских такси и пробивали тоннели в юрах Америки... При этом они, офицеры бывшей Императорской и Добровольческой армии, русские мундиры с рук не толкали, а если уж безденежье чужбины и заставляло закладывать ордена и кортики в ломбард, то непременно потом их оттуда выкупали. Впрочем, был случай. В одном парижском ресторанчике официант обслуживал посетителей в парадной форме поручика лейб-гвардии Семеновскою полка. Однажды вечером к нему заглянули двое молчаливых мужчин. Сняли с официанта аксельбант и свили удавку, потом положили перед ним револьвер с одним патроном — на выбор. Поручик, уронивший честь мундира, смыл позор кровью...
В 1989 году некая Катя Филиппова, объявившая себя модельером, стала компоновать из погон, кокард, эмблем, воинских знаков Советской Армии немыслимые клоунские наряды для женщин (!), где на черно-красной фуражке суворовца красовался военно-морской «краб». Она перелицовывала офицерские тужурки в немыслимые жакеты, украшенные артиллерийскими петлицами...
Это было форменное издевательство над военным мундиром Отечества. Еще вовсю функционировало Главное политуправление Советской армии и ВМФ, но ни один возмущенный голос не раздался оттуда, стыдливо промолчала и «Красная звезда». Хотя работы лихой Катюши демонстрировались не только с журнальных разворотов, но и на телеэкране. Промолчали. Скушали. Вот вам и честь мундира.