Последняя гостья
Шрифт:
Официальной причиной смерти назвали утопление, но выжить после падения с такой высоты было бы невозможно – из-за камней и течения, силы удара и холода.
Она могла оступиться, сказала я детективам. В это мне отчаянно хотелось верить. В то, что я ничего не упустила. Не заметила ни сигнала, на который могла бы отреагировать, ни момента, когда могла бы вмешаться. Но обувь сразу же заставила их выдвинуть другое предположение. Преднамеренный шаг. Оставленные золотые сандалии. Словно по пути к краю утеса она остановилась, чтобы расстегнуть их ремешки. Сделала паузу, прежде чем продолжить.
Я
Но позднее тем вечером, после допросов, в ведре на кухне нашли записку. Вероятно, она попала туда вместе с мусором, содержимым опустошенных шкафов, сваленным на столах, – его смахнула в ведро Лус в попытке навести хоть какое-то подобие порядка до прибытия в разгар ночи Гранта и Бьянки. Но, если знать Сэди, вероятнее всего, это был черновик, который она передумала оставлять – из-за приверженности фактам, недостижимой для слов.
Я не заметила никаких предостережений. Никакой причинно-следственной связи, которая привела Сэди к тому моменту. Но я знала, в какой стремительный штопор способно увлечь падение и какой далекой кажется со дна поверхность воды.
Я точно знала, на что способен Литтлпорт.
Теперь здесь, на утесах, я осталась одна.
И по-прежнему жила и работала в гостевом доме.
Внутри это строение с одной спальней было отделано как кукольный вариант большого дома – теми же стенными панелями и полами из темного дерева. Но стены здесь обступали теснее, потолки нависали ниже, оконные рамы были тоньше, так что по ночам дребезжали от ветра. Панораму океана частично заслоняли деревья.
Я сидела в гостиной за письменным столом и заканчивала последнюю бумажную работу перед сном. Ранее на этой неделе обстановке одного из домов, сдающихся в аренду, был нанесен ущерб – сломали телевизор с плоским экраном, который сильно потрескался и криво свисал с укрепленной на стене подставки, вдобавок разбилась вдребезги керамическая ваза, стоявшая под телевизором. Арендаторы уверяли, что это не они, утверждали, что кто-то проник в дом во время их отсутствия, хотя ничто из вещей не пропало и следов взлома не обнаружилось.
Я отправилась туда сразу же после того, как они в панике позвонили мне. Осмотрела место происшествия, пока они дрожащими руками указывали на нанесенный урон. Этот узкий, потрепанный стихиями дом, который мы называли «Конец тропы», стоял у окраины делового центра города, поблекшая обшивка стен и заросшая тропа к берегу лишь прибавляли ему шарма. Теперь же арендаторы указывали на неосвещенную тропу и удаленность от соседей как на недочеты в системе безопасности, потенциальные угрозы.
Они твердили, что перед уходом в тот день заперли дом. В этом они были уверены, подразумевая, что в случившемся каким-то образом виновата я. Неоднократного упоминания этого факта – «мы же заперли двери, мы всегда их запираем» – хватило мне, чтобы не поверить им. Или задуматься, не пытаются ли они таким способом замаскировать нечто более зловещее –
Что ж, так или иначе, ущерб нанесен. У компании недостаточно оснований, чтобы предъявить иск, тем более семье, которая приезжала сюда в августе на целый месяц последние три года. Что бы там ни произошло в этих стенах.
Прежде чем уйти в спальню, я потянулась на диване и пошарила в поисках пульта. У меня вошло в привычку засыпать при включенном телевизоре. Под приглушенные голоса из соседней комнаты и негромкое дребезжание оконной рамы.
Я пережила достаточно потерь, чтобы знать, что горе со временем утрачивает остроту, но воспоминания лишь сжимают тиски. Воспроизводятся моменты.
Едва становилось тихо, я слышала только голос Сэди, зовущий меня по имени – так, как она сделала, когда вошла. В последний раз, когда я видела ее.
Иногда в моих воспоминаниях она медлит там, на пороге моей комнаты, словно ждет, когда я замечу нечто.
Меня разбудила тишина.
Было еще темно, но невнятный шум телевизора пропал. Только дребезжала оконная рама под порывом ветра, налетевшего со стороны океана. Я щелкнула кнопкой лампы на тумбочке у кровати, но ничего этим не добилась. Опять отключили электричество.
В последнее время такое случалось чаще, и всегда ночью, когда мне приходилось искать фонарик, чтобы включить предохранитель на щитке возле гаража. Вот она, расплата за жизнь в таком городе. Да, единственном в своем роде. Но слишком удаленном от мегаполисов и слишком уязвимым для окружения. Инфраструктура на побережье не поспевает за спросом, несмотря на все затраты. Многие держат резервные генераторы для зимы, на всякий случай; хорошего шторма достаточно, чтобы отрезать нас от благ цивилизации не меньше, чем на неделю. Другая крайность – летние отключения электроэнергии: народу становится слишком много, население увеличивается втрое. Все коммуникации едва справляются. Сети перегружены.
Но, насколько я могла судить, сегодняшнее отключение было локальным – только у меня. Пожалуй, стоило бы вызвать по этому поводу электрика.
Послушав завывания ветра снаружи, я чуть было не решила повременить до утра, вот только мобильник почти разрядился, а мне не нравилась мысль, что я останусь здесь совсем одна без электричества, да еще и без связи.
Ночь оказалась холоднее, чем я рассчитывала, и я, сжимая в руке фонарик, рысью направилась по тропе к гаражу. Металлическая дверца щитка была холодной на ощупь и слегка приоткрытой. Она запиралась, но я сама отжала язычок замка месяцем раньше, во время первого такого же отключения.
Я щелкнула общим тумблером и закрыла дверцу, на этот раз проверив, что замок защелкнулся.
Очередной порыв ветра налетел, когда я повернула к дому, и грохот двери, захлопнувшейся в ночи, заставил меня похолодеть. Звук донесся со стороны большого дома по другую сторону от гаража.
Я мысленно перебрала возможные объяснения: ветер опрокинул шезлонг у бассейна или подхватил какой-то мусор и швырнул его об стену дома. А может, я сама забыла об осторожности и оставила незапертой какую-то из задних дверей.