Последняя грань
Шрифт:
Но однажды все изменилось. Однажды, зимней ночью, когда мы уже собирались ложиться, в дверь постучали. Я не слышала шума машины, сегодня был не четверг, а потому посчитала за право спуститься и хотя бы одним глазком посмотреть, кто здесь.
Неужели наша безопасная территория, расположившаяся вдали от линии огня, перестала быть таковой? Эти мысли пугали, а потому я всеми силами старалась отогнать их подальше.
Когда Бача, скрепя замком, отпер дверь, так и не дождавшись ответа на вопрос
Эдвард с каменным лицом, вымокшими от снега волосами и крепко сжатыми губами, не разуваясь, прошествовал со мной наверх. Сдержал даже свое негодование по поводу того, что я была среди тех, кто его встретил.
И только в спальне, когда удостоверился, что заперта дверь и любопытные уши разбрелись по дому, снял плащ. Рубашка под ним почти полностью пропиталась кровью.
«Царапины, - прошептал он, оглянувшись на меня через плечо, - поможешь?»
У Бачи нашлись и бинты, и спирт, и даже свежая рубашка. Сказалось то, что окрепли их отношения с прошлого года, а может то, что Эдвард впервые не выглядел властным и кровожадным, но он радушно все это одолжил не задавая вопросов.
– Кто тебя так?
– Защитники Аллаха, - он невесело усмехается, прикусив губу, когда я прикасаюсь ватой к ранам, исполосовавшим всю спину.
– Обругал веру?
– Позарился на святое. На Лидера, - мой Султан тихонько стонет, когда по разодранной коже медленно растекается прозрачный спирт.
– От базы до нас сто шестьдесят километров.
– Я знал, к кому еду.
Больше я не спрашиваю ничего. Не могу сдержать себя. Нагибаюсь и легонько, так, чтобы при желании списал на слабость, целую его волосы. Впервые после побега от Алека и Адиля мне больно за кого-то. Впервые после смерти Нурии я вообще… чувствую что-то.
– Я сам себя не перебинтую, - он пытается перевести все в шутку, но голос дрожит. Впервые у Эдварда при мне дрожит голос.
– Я тебя перебинтую, - улыбаюсь, осторожно прочертив пальцем линию по его плечу, - не волнуйся.
Этой ночью полковник впервые спит со мной по-настоящему. Прижав к себе, как любимую игрушку, он спокойно, ровно дышит, окончательно расслабившись. Никогда не видела его таким безмятежным и спокойным. Как ребенок…
И самое удивительное, что мне доставляет истинное удовольствие поправлять его одеяло, когда оно сползает и обнимать его в ответ, когда он неодобрительно хмурится на исчезновение моих рук.
Неожиданное и очень новое чувство. И настолько же приятное.
Следующим утром, когда просыпаюсь, единственное, чего боюсь, не найти Султана в постели. Но он как
– В твоей жизни когда-нибудь что-нибудь шло не по плану?
– Постоянно.
– А в моей – никогда.
Это откровение. Я обращаюсь во внимание. Подмечаю каждую эмоцию его лица.
– Той ночью… этот клуб… - тяжело вздохнув и с виновато-задумчивым выражением лица сжав пальцами мою ладонь, признается Эдвард, - это было минутное желание, чертова слабость… я не хотел ничего, кроме того, что у нас было. Я и приехал-то за этим туда…
Хмурится. Смущенно – впервые вижу на его щеках румянец.
– У меня тоже. Слабость…
– Тоже?
Изгибает бровь. Не верит.
– Той ночью умер мой отец. Я должна была вернуться в постель и, как достойная дочь, скорбеть о нем сорок дней. А я напилась водки и дала незнакомцу соблазнить меня.
– Интересный расклад.
– Мне тоже так кажется.
Неловко пожимаю плечами, опустив взгляд. Почему-то чувствую смущение.
– Я не думала, что ты так быстро… уйдешь.
– Белла, я уже сказал, это все не планировалось как отношения.
– И все равно…
Как же тяжело даются слова. Они будто каменные – неподъемные. Больно царапают горло.
То, что я не смотрю на него, Эдварду не нравится. Длинные пальцы осторожно поглаживают мое запястье.
– Я заслужу твое прощение, - он тяжело вздыхает. Очень тяжело. Вымученно.
Слышать такую фразу от него – невероятно. Я пытаюсь понять, не ослышались ли.
– Зачем?
Краешком губ он улыбается. А потом кивает на свою спину.
И я понимаю.
– Как ты оказалась здесь?
– следующий его вопрос. Вызван и интересом, и тем, что не хочется посвящать уверению в собственной слабости много времени. Признал – и будет.
– Сбежала.
– Это наш первый разговор на такие темы за все время...
– От прошлого?
– Да. И от тебя.
Я ещё раз удивляю его. Снова.
– Все так серьезно?..
– Ага - за этот ответ я чувствую себя виноватой.