Шрифт:
Глава 1
Л'yна
С самого детства я знала, что Марша не моя мать. Она повторяла это так часто, как только могла, чтобы вбить эту мысль мне не только в голову, но и в самые глубины моего сознания. Я называла ее «тетушкой», хотя моему детскому сердцу безумно хотелось назвать ее «мамой». Она ведь растила меня, воспитывала и отдавала свою любовь, так как умела, однако помимо меня, своих детей у нее не было. Иногда в мою голову закрадывались подозрения, что я есть тому причина. И хотя она называла меня «великим даром», я все равно неосознанно
Марша никогда не рассказывала мне о моем происхождении. Обычно, когда об этом заходил разговор, а случалось это по моей инициативе довольно часто, она обрывала меня, коротким:
– Не время еще!
И переводила разговор в другое русло. Так мое детское любопытство, впервые встретилось со стеной реальной жизни, в которой получить ответ можно на любой вопрос, кроме того, который гложет тебя больше всех остальных. И мои вопросы стали все реже и реже, пока и вовсе не исчерпали себя временем. Я смирилась и жила своей спокойной жизнью, принимая то, что она мне приносила. И, должна признать, была счастлива.
Мы жили в маленькой деревушке, где все друг друга знали. Марша была знахаркой, к которой обращались все селяне, будь то отвары от болей в спине, после тяжелой работы в поле, бессонница и даже роды – она всегда всем помогала. Ее высоко ценили, и я очень гордилась своей тетушкой. Люди носили нам дары, и мы никогда ни в чем не нуждались. В свободное время она учила меня всему, что знает сама, говоря, что это точно пригодится мне в жизни, особенно, если решу продолжить ее дело. Я же всегда была уверенна, что останусь с ней: мне не было куда идти, да я и не видела смысла. Я любила лес, любила собирать траву и сушить ее в бане, а запах всегда сводил меня с ума. С закрытыми глазами я нюхала маленькие мешочки с перетертыми цветками и старалась отличить один от одного. Это было самым любимым моим занятием.
Но помимо знахарства Марша учила меня чтению, письму, картографии и даже этикету. Мне безумно нравилось учиться, и потому учебе я посвящала все свободное время. Сегодняшний день не был исключением.
– И все же, – спросила я саму себя в слух. – Зачем мне, простой девочке из деревни, какие–то книксены, зачем уметь танцевать знатные танцы?
Тетушка отвлеклась от своих дел и шутливо заметила:
– Если в нашу деревушку вдруг приедет сам принц, влюбится в тебя и заберет в свой замок знакомить с королевской семьей, а окажется, ты ничего, кроме варки отваров делать и не умеешь. Знаешь, как мне потом будет стыдно, что не научила тебя всему.
– А кто же учил тебя? – воодушевлённо спросила я, представляя себя придворной дамой.
Но в этот момент глаза тетушки погрустнели, и она произнесла свою фразу, которую я тихо стала ненавидеть:
– Не время еще!
– Но когда же настанет то самое время, про которое ты все время говоришь? И настанет ли оно вообще? – не выдержала я. – Я слышу одно и тоже изо дня в день, и тебе не приходило в голову, что я должна узнать, хоть что–нибудь? А то, в моей голове есть столько разных идей, о том почему ты растишь меня. Может ты меня украла?
Выкрикнув последнюю фразу, сразу же зажала свой рот руками. Я сама не верила в то, что говорю, но сказанного не воротишь. Но, заметив в глазах тетушки не обиду, а скорее глубокую печаль, мне стало еще хуже.
– Прости меня, прости! – кинулась я в ее колени и обняла их. –
– Знаю, Настка и потому не злюсь. – вздохнула тогда Марша и легонько погладила мою голову. – Твоя мама учила меня.
Я подняла свои глаза, не веря в то, что слышу. Однако продолжения не последовало:
– Но это все, что я могу сейчас сказать тебе. Поверь, так будет лучше для тебя.
И на этой ноте тема себя исчерпала.
Тем вечером, я впервые почувствовала, что должна куда–нибудь уйти из дома. Мне нужно было побыть одной, остаться со своими мыслями наедине. И дождавшись, когда тетушка за перегородкой тихо засопит, выскользнула из кровати, надела свое платье и направилась к реке, что текла близ нашей деревни.
Благо на дворе было тепло. На небе появлялись первые звезды, наблюдающие за жизнями людей с безмолвным любопытством, а в траве заскрежетали сверчки. И под странную песнь этих созданий, я неспешна брела по узкой протоптанной тропинке, ощущая себя частью этого мира и одновременно чужой незнакомкой, которая не может найти себе в нем места.
А берег ждал меня. Бурные потоки воды, бурлящие и пенящиеся далеко в горах, в нашей низине текли неспешно, как будто уставшие от долгого бега. Я решила пройтись и в поисках более укромного места, пошла вдоль леса, который был для меня таким родным. В гору я поднималась уверенным шагом, точно зная, куда несут меня ноги. И через полчаса вышла на более каменистый берег, куда, как мне казалось, никто из местных не забредал. Там я забралась на один из булыжников, примыкающий прямо к воде, и спустила с него ноги, устремив взгляд в водный поток.
Рассмотреть свое отражение было невозможно, темнота, да и движущаяся вода, размывала любой силуэт до неузнаваемости. Но мне и не нужно было себя видеть. Моя внешность была для меня неким крестом, который я носила с самого рождения. К моим семнадцати годам, ни один деревенский парень так и не посватался к моей тетке, что говорило о многом. Нет, я не была некрасивой, мои глаза не косили, а ноги не косолапили, скорее, мою внешность можно было назвать экзотичной для этих мест. Коротко остриженные белые волосы, сравнимые со снегом, и удивительно яркие глаза, зеленого цвета, разительно контрастирующие с черноволосыми и кареглазыми жителями деревни. Моя кожа не темнела на солнце, тогда как селяне, а с ними и моя тетушка, после длинной зимы очень быстро теряли свою бледность. Да и вся моя комплекция, тонкая кость и невысокий рост, говорили всем вокруг, что я не из этих мест. Если в детстве меня и обижали, то после нескольких громких разговоров с моей тетушкой, боясь ее немилости, все просто стали меня избегать. А при условии, когда не получалось, например, когда я приносила снадобья к ним домой, то отговаривались парой слов и быстро завершали разговор.
Раньше, моему детскому сердцу это приносило неимоверную боль, но Марша успокаивала меня, ласково стирая бегущие по щекам слезы:
– Яркому цветку завидуют все сорняки. Но если он перестанет обращать на них внимание, а будет думать только о том, как расти, он сможет привлечь заботливого садовника своей красотой, и тот всегда успеет прополоть грядки, и спасти его.
И я приняла себя такой какая есть. И это было одно из самых важных навыков в моей жизни: умение быть в гармонии с собой, не смотря на любые обстоятельства.