Последняя игра
Шрифт:
Василий Андреевич выдал им фонари, какие-то планы-схемы, отпечатанные на лазерном принтере, и дал в подмогу молодого паренька с незапоминающейся внешностью, назвав его Ваней.
Ваня отделился от стены, с которой сливался настолько, что Андрей его сразу и не заметил в полумраке пустого зала, подошел, криво улыбнулся, почесал под мышкой, показав выпуклость под пиджаком, там, где обычно находится пистолет, висящий на ремне, пожал Андрею руку. Рукопожатие его было неожиданно сухим и крепким.
«Тоже паренек еще тот, – подумал Андрей. – В тихом омуте…»
Ему приходилось бывать
Андрей иногда вообще удивлялся тому, как это Питер не проваливается под землю – настолько его глубинная часть, почва, на которой стоял город, были изъедены бесчисленными, не поддающимися никакому учету ходами, прорытыми в разное время, для разных целей, сейчас где-то уже засыпанных, с замурованными входами, где-то сливавшимися в одну сложную систему.
Обвалившиеся, полузасыпанные, местами восстановленные и перестроенные катакомбы подвалов, оставшиеся еще с петровских времен, тоннели и подземные ходы, устроенные в девятнадцатом веке, были детской игрой по сравнению с тем, что нарыли там люди за время советской власти.
Андрей знал далеко не все, малую часть подземелий, предназначенных для эвакуации очень и не очень ответственных работников в случае войны, газовой атаки, террористических актов, бомбежек – чего угодно. Сеть подземных ходов лежала под всем городом, захватывая собой даже новостройки. Ходы вели с заводов, с вокзалов, из некоторых отделений милиции были выходы в тоннели метрополитена, из зданий бывших районных комитетов партии. В несколько ярусов расположены были галереи, залы, тоннели. В северной же части лежал небольшой подземный городок в огромной, рукотворной пещере, где стояли одноэтажные бетонные домики с метровой толщины стенами, имелись задраенные до поры шахты артезианских колодцев, воды в которых хватило бы на нужды всего огромного города в течение нескольких лет, там была и своя автономная электростанция с запасом топлива, все там было. Гулял там Андрей в свое время, глазея на домики, предназначенные для партийной питерской верхушки, случись что, все бы под землю спустились и жили бы себе, в ус не дуя.
Гриша шел впереди, время от времени сверяясь с планом, который держал в руке, но, судя по всему, шел он здесь не впервые – шагал уверенно, некоторые повороты определял безо всякого плана, просто страховался на всякий случай по бумажке, чтобы не терять время из-за случайных ошибок в маршруте.
– Это здесь, – сказал он, остановившись возле темной железной двери.
– Что? – спросил Андрей.
– Там одного человечка нам надо порасспросить… Поможешь, если что.
Гриша не просил и не приказывал, просто констатировал факт. «Поможешь». И все.
Андрей пожал плечами. Отчего бы не помочь?
Гриша толкнул дверь и смело шагнул вперед. Видно, знал, что ни сопротивления, ни, тем более, нападения не ожидается.
Все трое вошли в довольно просторное помещение, освещенное светом электрических лампочек по стенам.
– Боровик! Ты здесь? – крикнул Гриша.
–
Из-за переплетений теплых труб не спеша вышел пожилой дядька в ватнике.
– Ну тут я. Чего надо?
Разглядев вошедших, он улыбнулся, вернее, как-то скривил губы, пожевал ими и, выпростав правую руку из-за спины, со звоном положил на широкую трубу длинный и тяжелый разводной ключ.
– А-а, это вы? Ну, заходите, раз пришли… Чайку?..
– Нет, родной, – ответил на приглашение Гриша. – Чайку мы с тобой в другой раз выпьем. И, даст Бог, в другом месте.
– А меня это место вполне устраивает, – сказал мужик со странным именем Боровик.
Андрей осмотрелся. Кажется, кроме этого Боровика, в зале, являвшимся, как он понял, каким-то распределителем или чем-то в этом роде, больше никого не было.
– С чем пожаловали? – спросил Боровик.
– Да вот поговорить с тобой хотим, – ответил Гриша.
– Поговорить… Ну, говори, начальник. – Тон Боровика изменился, теперь он произносил слова, чуть кривляясь, по-уркагански кривя рот и заглядывая в глаза собеседнику.
– Не придуривайся. Кто тут у тебя был последнее время?
– Последнее время? Это какое?
Гриша терпеливо смотрел на Боровика, потом, не дождавшись внятного ответа, повторил вопрос:
– Последнее. Вчера, позавчера. Сегодня.
– Всех разве упомнишь, начальник?.. Много народу тут ходит… Ты же знаешь, сколько нас тут под землей…
– Знаю. Меня не интересуют воры. Меня не интересуют наркоты. Меня не интересуют бляди твои… Нищие…
– Е-ка-лэ-мэ-нэ… – улыбнулся Боровик. – Так тут других и не бывает… Ну, менты разве… Про ментов, что ли, тебе рассказать? Нажрались позавчера, палили из пушек, переполошили всех… Еле от них отвязался. Хорошо, не убили…
Гриша полез в карман плаща и вынул оттуда два металлических цилиндрика, напоминающих шариковые авторучки, только потолще и чуть подлиннее.
– Такие штучки при тебе кто-нибудь показывал?
Андрей был человеком, в психологии искушенным. Равно как и в различных видах и марках оружия. Цилиндрики, похожие на авторучки, ими и были. Номинально. На самом же деле они являлись однозарядными пистолетами, таких сейчас по городу много ходит, разных моделей, от полного говна, которое может выстрелить, а может и нет, а может и в руке взорваться, до вполне нормальных, убойных штук. Те, что показывал Гриша, были настоящими, хорошими пистолетами. Он заметил, как мгновенно изменилось лицо Боровика. Лишь на долю секунды набежала на морщинистое, толстокожее, спрятанное под сплошной, покрывающей, кажется, даже лоб, седой жесткой щетиной лицо тень – набежала и ушла, как и не было, но Андрей понял, что много чего сказали ему эти блестящие штучки.
От Гриши тоже не могло укрыться волнение, охватившее Боровика и тщательно им скрываемое.
– Ну, что скажешь? Что тебе это говорит?
– Ничего не говорит, – ответил Боровик. – Такого говна сейчас где хочешь можно накупить…
– Ваня! – кротко позвал Гриша. – Может, разъяснишь товарищу бомжу, как надо отвечать, когда спрашивают по-хорошему…
– Бить будешь, начальник? – отступая в тень своих труб, спросил Боровик. – Так бей. Мне не привыкать…