Последняя Инстанция
Шрифт:
Оксли отвернулся.
– Я тоже ничего не понимаю.
Джек понял, что Оксли был на взводе. Его лицо покраснело, но было не ясно, это от злости или от виски.
– Что случилось, Окс?
Тот просто мотнул головой. Райан понял, что сейчас не стоило давить.
– Хорошо. Я понимаю. Но послушай меня. Я хочу понять, что происходит. Отец попросил меня найти тебя, чтобы узнать, не поможешь ли ты связать Таланова с 'Делом 'Зенита'. Я услышал твои соображения, выслушал твои истории, которые ты сам где-то слышал, но это ничего не значит. Мне нужно копнуть глубже, и мне нужна твоя помощь.
Оксли
– Какая помощь?
– Когда ты впервые услышал фамилию 'Таланов'?
Оксли моргнул. Райан понял, что эти воспоминания были для него невероятно болезненны.
Он медленно проговорил:
– Это было в 1989, я думаю. Время действительно не имело никакого смысла. Я был тогда в Сыктывкаре, в ГУЛАГе в Коми. Там никто не знал, что я англичанин. И, конечно, некто ни хрена не знал, что я из МИ-5. Я был просто очередной зэк.
– Zek?
– Заключенный. Как бы то ни было, я провел там уже немало лет и давно был не одинок. На самом деле, я даже был известен. Я прошел курс военно-полевой медицины и мог помочь некоторым другим зэкам, и я, несмотря ни на что, сохранял достаточно жизни, чтобы что-то делать. Это заняло много времени...
– Не сомневаюсь.
– И я работал, в той мере, в которой мог быть заинтересован. Я каждый день собирал информацию от людей, которые окружали меня. Я полагал, что однажды сбегу оттуда, я действительно, бляха, в это верил, потому что без всякой надежды сошел бы с ума. Как бы то ни было, я говорил с каждым заключенным, который мог стать для меня источником информации или агентом. Заключенные знали многое, Райан. Я узнал почти все имена и расположение почти всех секретных военных объектов в Советском Союзе. Ничего этого уже не имело значения в те годы, но, как я уже сказал, пока я жил, я должен был работать. Даже в ГУЛАГе. Пока я надеялся, я жил.
– Я понимаю, - задумчиво кивнул Райан.
– Один раз за ужином я услышал разговор между парой парней. Один рассказывал, что мыл пол в санчасти, когда туда доставили человека из другого блока. У него были классические симптомы брюшного тифа: кровь из носа, лихорадка, бред. Однако он был крепким парнем и еще боролся. У него не было татуировок, потому что он провел в ГУЛАГе еще не слишком долго.
– Что было дальше?
– Он сказал мне, что парень начал бредить, говоря что-то о КГБ.
– КГБ?
– Он говорил, что был гребаным офицером КГБ и требовал от врача позвонить туда, где это подтвердят. Он назвался фамилией, не совпадающей с нашивкой у него на робе.
– Они поверили?
– Нихрена, конечно. Я, наверное, тоже как-то раз говорил, что я из КГБ. Заключенные часто врут, Райан. Я как-то раз встретил в Сыктывкаре чудака, заявлявшего, что он - Юрий Гагарин. Конечно, в его случае, это была не столько ложь, сколько поехавшая крыша, так что ему я поверил.
– Давай про КГБ-шника, Окс.
– Верно. В общем, он начал бредить, говорил, что он из КГБ, что он в ГУЛАГе на задании. Все просто смеялись или типа того, но потом он начал говорить, что был десантником, который захватывал президентский дворец в Кабуле в первые дни войны в Афганистане. Говорил, что прошел
– Я ел свой суп, слушая все это, но мне было не интересно, пока я не услышал, что тот сказал врачу связаться с Москвой и сообщить, что 'Зенит' нуждается в срочной эвакуации. Я понял, что наткнулся на часть моей собственной истории.
– Что с ним случилось?
– спросил Джек, зачарованный историей.
– Как я уже сказал, никто из не поверил ему, но он оказался достаточно убедителен, чтобы одна из медсестер решилась сделать звонок. Вы же понимаете, каждый думал: 'конечно, это просто горячечный бред, но если есть хоть дин шанс из тысячи, что это правда, мы должны сделать этот звонок, так как если окажется, что это правда и мы ничего не сделаем, все, кто работает в этом лазарете будут расстреляны'.
– Верно.
– Медсестра позвонила, на другом конце ей ответили, что понятия не имеют, что за хрень она несет, и повесили трубку. Все тоже так решили. Они подумали, что этот парень на каталке, покрытый собственными рвотой, кровью и дерьмом не имеет шанса выжить, так что просто укатили его в угол, как любого другого.
Райан понял, что это было еще не все. Его сердце забилось в ожидании.
– Пять минут спустя я пошел на кухню, насыпал соли в горячую воду, быстро это выпил, и через несколько секунд меня вовсю рвало на пол столовой. Меня тоже быстро увезли в санчасть.
– Вы его видели?
– Райан явно был впечатлен.
– К сожалению, я не видел 'Зенита', так как был пристегнут к кровати. Но я слышал. Около полуночи прибыли грузовики. Обычные машины для перевозки заключенных, не КГБ, а Министерства Тюрем*. У них были документы, согласно которым они должны были забрать его. Я слышал, как его увозили.
* Так в оригинале. В реальности, конечно, подобное министерства никогда не существовало.
– Потом тот парень, что мыл пол, как-то ночью подошел к моей койке. Я предложил ему еду, которую припас в своей камере, чтобы он рассказал все, что видел и слышал в тот день. И он сказал, что тифозный назвался Талановым.
– О господи, - пробормотал Райан.
– В грузовике, прибывшим за этим заключенным, были врачи, готовые оказать ему помощь. Ни разу не слышал, чтобы заключенного увозили таким образом.
– Окс пожал плечами.
– К тому моменту, как этот парень мне это рассказал, мужик по фамилии Таланов, назвавшийся офицером КГБ с позывным 'Зенит' убыл из Сыктывкара.
Райан поверил в эту историю, или, по крайней мере, в то, что Оксли в это верил.
Оксли не сводил с Джека глаз. Он все еще испытывал к нему недостаток доверия, но Джек также понял, что Оксли не знал, что ему делать. Он не мог вернуться домой. Помолчав немного, он сказал:
– Я побуду пока с тобой, Райан. Но буду начеку. Ты меня понял?
– Более чем.
– Что будем делать дальше?
– Отпустим этого козла из ванной, оставим его здесь, потом вернемся в машину и поедем куда-нибудь. Я сам еще не знаю, куда, но что-нибудь придумаем. Когда обустроимся, я позвоню одному своему знакомому, который расскажет мне все, что нужно о каждом номере из телефона Олега. Это должно помочь.