Последняя из рода Блау

Ри Тайга

Кухня заполнилась дымом, она окуривала периметр, что-то протяжно напевая по аларийски, и потом повесила пучок в проход кухни, там, где была дверь в коридор.

— Марта, — я закашлялась. Дым от одолень-травы был едкий.

— Мисси, — Марта укоризненно качнула головой, звякнули золотые сережки. — Это чтой это вы с собой притащили сюда?

Мне бы самой хотелось знать.

— Сны, образы, видения, как часто возвращается? — она деловито перечисляла, раскуривая трубку. Вот только этого дыма здесь только и не хватало.

— Сны, — я помедлила,

вспоминая ночь, и меня снова передернуло. — Ощущение присутствия, начало приходить недавно, — как я проснулась на алтаре, там я спала спокойно и без сновидений. — Во сне горы, леса, чащи, охота, но…охотятся не за мной. Это вроде как моя территория, но…, — я не могла подобрать нужное слово, — они больше, они старше, они могут загнать, если хотят, но…пока изучают и присматриваются, — я с облегчением выдохнула, имея возможность облечь непонятную тревогу в слова. Присматриваются. Это слово было самым верным. Ко мне присматриваются.

Марта покивала головой, находясь где-то далеко в своих мыслях. Пыхала трубка, к потолку летели ровные аккуратные колечки.

— А…, — она постучала пальцем рядом по столу, опасаясь дотрагиваться до браслетов. Я бы и сама опасалась. Если бы не знала, что одухотворенные артефакты пропали в Эпоху грани, после перехода, я бы решила, что браслеты … сердятся. Настолько очевидно наручи излучали неодобрение.

— Колются и жгутся немного, когда…, — я решила хоть с кем-то быть до конца честной. И, против Марты псаковы железки вроде бы не протестовали так, как против дяди и мастера.

— Пахнут гранью…, — Марта закатила глаза и потянула носом, вдыхая только ей понятный запах. На мой вкус тут не пахло, тут просто воняло. Мне кажется, даже сам вкус одолень-травы я ощущала на языке.

— Две силы, — знахарка соединила пальцы кольцом в знак бесконечности, — и каждая…, - она каркающее хохотнула, сверкнув глазами, — …каждая хочет всё. Пока два демона дерутся, стоит отойти в сторону. Пусть решат сами…, — трубка пыхнула в очередной раз, — …сами.

— Марта! — прекрасно. Вопросов стало ещё больше. Эта иносказательность Марты так выводит из себя, неужели нельзя хоть раз сказать просто. Так мол и так. Нет, мы напустим тумана.

— Я не могу, мисси, — она развела руками. — Нужно смотреть, а старая Марта ещё не совсем выжила из ума, чтобы лезть…, — она весело захихикала, как девчонка. — Мисси будет в порядке.

Знахарка дала мешочек с пучком вонючей одолень-травы — запалить на ночь. Представляю, как счастлива будет Нэнс, если пропахнут все вещи. Я уже выходила, когда Марта придержала меня в дверях.

— Мисси, табор придет с первым снегом. Если Помнящий будет с ними, я сведу вас.

— Помнящий? — я не помнила такого статуса в их иерархии.

— Старейшина. Он закрыт, — Марта понизила голос. — Потому что он — помнит. Помнит то, что не должен был. Помнит прошлое, которое будет будущим. Вам будет, о чем говорить.

Я машинально кивнула, сощурившись, выходя на свет.

— Марта…, — в ответ отрицание. Она

уже сказала всё, что хотела. Или все, что могла.

Помнящий? Этот старик что, помнит прошлую жизнь, как я? Я такая не одна? А его кто вернул? Нас таких много?

Да что здесь вообще происходит, Великий?!

Глава 46. Аллари

Я вышла из купальни, когда темнело, прошлепав босыми ногами до туалетного столика. На ковре остались мокрые пятна — без Нэнс я не знала, где мои домашние тапочки, а аларийка мне на глаза не попадалась.

Никаких новых артефактов на дальнем стеллаже не появилось, я специально проверила полки, давая ей шанс, но пирамидки Виртаса не было.

Домашнее платье для ужина было приготовлено заранее — висело на ширме, точно такое, чтобы показать, что это особое событие — встречать со-родичей, и при этом подчеркнуть, что на ужине собрались только близкие. Кроме Наставника, тети и кузин, больше никого не будет.

После деревни наручи вели себя тихо. Никакого ощущения чужого присутствия за спиной и никаких мурашек.

Я дергала пряди, пытаясь расчесать влажные волосы. К хорошему привыкаешь быстро — Нэнс справлялась с прическами значительно лучше меня. Хэсау прибудут уже скоро — мне пора менять служанку?

Аларийка вошла в комнату с робким стуком, неся перед собой стопку свежего белья, как щит.

Расческа улетает в угол — я все-таки слишком сильно дернула прядь, выдернув клок, больно — и я точно знаю, на ком сорвать злость.

— Нэнс…, — я ловлю отражение ее глаз в зеркале, — я не нашла артефакт на стеллаже…

— Я не брала, мисси, — она трясет головой так, что взлетают сережки. — Я не брала…

— Но ты знаешь, кто брал?

Нэнс пятится, как будто пытаясь сбежать. Глупая.

— Нэнс, если я сейчас не получу ответов, у меня больше нет личной служанки. Мне не нужны рядом люди, которым нельзя доверять.

Губа аларийки задрожали, щеки покраснели, нос побелел, и слезы крупным горохом покатились по щекам, пятная платье.

— Пожалуйста, Нэнс, — я использовала свой самый мягкий тон, — оправдай мое доверие. Я поверю всему, если ты объяснишь мне.

Ради того, что было. Ради тех лет, что ты была рядом. В прошлой жизни ты умерла за меня…умерла, чтобы предать в этой? Чушь. Псакова чушь.

— Объясни мне, Нэнс.

— Это не я, мисси, это не я, мисси…, — она упала на колени, комкая передник.

— Тогда кто? Кто, Нэнс.

Темные глаза были совсем близко, так, что я видела свое отражение, в банном халате с распущенными волосами. Эмпатия внутри колыхнулась, и дар распахнул двери во внутреннее пространство, закружив в водовороте чужих мыслей мыслей и ощущений. С каждым разом эмпатия работает все быстрее и быстрее — это последнее о чем я подумала, прежде чем эмоции Нэнс накрыли меня с головой.