Последняя из рода Леер - 3
Шрифт:
— Вы сказали, она собиралась выйти оттуда. Каким образом?
— Она маг, — ответила девушка, — Очень сильный.
— И что ей понадобилось в тюрьме?
— Простите, но это уже не важно. А важно то, возьметесь вы или нет. Если нет, я найду кого-то другого.
— И кого же вы найдете? — усмехнулся мужчина.
Девушка промолчала, прекрасно осознавая, в каком отчаянном положении пребывала. Никто бы не стал ей помогать. Никто не был настолько отчаянным, кроме Тора.
— Хорошо. Как зовут вашу подругу?
— Рей, — с готовностью ответила девушка.
—
— Да. Вы поможете? Я заплачу. Столько, сколько скажете. Пожалуйста.
Тор молчал. Прокручивал в голове варианты.
— Что за тюрьма?
— Черная роза. В Свере.
Он снова удивленно вскинул брови. Угораздило же эту Рей. Свер был свободным краем, жителям многое позволялось. Намного больше, чем остальным. Но и законы были суровее, не говоря уж о наказании. За кражу полагалось отрубание рук. За убийство — жизнь. Жестоко? Возможно. Но за возможность жить, как хочешь, необходимо платить. Конечно, в Свере воровали и убивали. Но редко кто попадался. А если такое случалось, был шанс на маленькое снисхождение. Публичный суд. Надежда для заключенного и грандиозное развлечение для горожан.
— Вы поможете или нет?
— Я должен знать детали.
— Нет, не должны, — ответила она и встала, — Извините, что помешала. Я найду другой способ.
— Постойте, — остановил он упрямую девушку, — Мне надо подумать.
Она обернулась, кивнула и протянула одолженный платок.
— Я обещала, что никогда не обращусь к вам, если что-то случится. Не заставляйте меня пожалеть о нарушенном обещании.
Из ее последней фразы он не понял ни слова. Хотел спросить, но она уже скрылась за дверью. Нахмурился, прокручивая в голове весь разговор.
— Что ты думаешь? — спросил он, когда Нил возник на пороге.
— Странная история, — ответил друг и уселся в соседнее кресло, — Девушка сидит в Свере, но ее подруга обращается именно к тебе. Почему? Что может связывать Велесского главаря и преступницу из Свера?
— Не знаю. Но очень хочу выяснить.
Глава 1
Нет, и почему я никогда никого не слушаю? Ведь говорила Мира, что опасно, что подождать нужно, разузнать все, но я так была уверена, что все получится. Целиком полагалась на свой дар и сама себя переиграла. Идиотка.
Сколько у меня есть времени? День, два, неделя? Нужно подумать, хорошо хоть тишина камеры, как нельзя кстати, располагала к размышлениям. Только дышать иногда было трудно, да и браслеты гвера доставляли неудобства. Не смертельно, но неприятно. Итак, что мы имеем? Тюремщик. Довольно недалекий, но орк, к сожалению. Жаль. У них сознание уж слишком прямое. О чем думают, то и говорят и зацепиться не за что. Был бы человек, могла запутать. А так…
И угораздило же.
Дальше следователь. Жанна Эвердин. Именно из-за нее здесь и оказалась. Знала бы тогда, в Ижене, что ищу тот самый браслет, забрала бы еще там. Но она интересная девушка. Умная, проницательная. И меня узнала. Точнее, ту, кем я сейчас была. Удивилась очень. А как я удивилась, когда мое внушение на ней не сработало. Из-за маленькой такой вещички, которая у
Наверху заскрипели петли открывающейся двери. Интересно, это ко мне? Опять допрос? Что-то зачастили они. Через несколько минут дверь в камеру открылась и перед моим взором предстал… чистильщик, вместе с начальником тюрьмы, совершенно бледной Жанной и тем, кто больше всего хотел меня наказать. Барон Акмар.
— Ох, и не хило же тебя приперло, — ухмыльнулась я. Видела по глазам, что ударить хочет. Но не осмелится. Не при них. Сволочь.
— Смейся, смейся птичка. Только мы посмотрим, кто будет смеяться последним.
— Посмотрим, — согласилась я и посмотрела на Жанну, — Были когда-нибудь на подобных допросах?
Она покачала головой и посмотрела на меня с такой жалостью. Значит, слышала. Значит, ничего здесь не решает, раз допустила подобное.
— Тогда вам лучше уйти, — А мы с тварью в гляделки поиграем. Посмотрим, кто кого переглядит.
Но девушка осталась. Я же приготовилась к боли. Эти твари многое могли, вытряхивали мозги, заставляли, воскрешали в памяти самые тяжелые, самые ужасные воспоминания. У меня их было немало.
Но и прекрасные были, и отдавать их я была не намерена.
Азраэль ходил из угла в угол и злился. Что-то происходило. Она опять куда-то вляпалась. А он не мог помочь. Он чувствовал какие-то отголоски, лишь обрывки, легкий налет страха. А потом все взорвалось острой болью, и он застонал. Если б мог кричать, закричал бы. Только вот понимание того, что если ему сейчас так плохо, то каково же ей, заставляло скрежетать зубами от бессилия. Ведь он говорил, просил, умолял. Черт! Она слишком упрямая. В голове снова взорвались искры боли. Но он встал и перенесся в кабинет Регины.
Женщина стояла перед своим зеркалом и судорожно вглядывалась в туман, клубившийся там.
— Что ты видишь? Какого черта с ней происходит?
— Не кричи, — напряженно ответила женщина, — Я пытаюсь понять.
Она все вглядывалась и вглядывалась, а он с облегчением заметил, что боль отступила и появилось это неповторимое чувство предвкушения. Всегда, когда она появлялась. Видимо, слишком много энергии потратила. Значит, сегодня, самое позднее завтра, она появится. Будет дерзить, ругаться, издеваться над ним, но, черт возьми, лучше так, чем эти месяцы пустого ожидания.
— Она… в порядке сейчас, — наконец выдала Регина.
— Что значит сейчас?
— Да не кричи ты. Или хочешь, чтобы весь дворец узнал о твоей маленькой тайне?
— Нашей, — поправил он.
— Хорошо, нашей, — ответила она, — И не смей так самодовольно ухмыляться. Была б моя воля…
— Знаю, знаю. Ты бы меня и близко к ней не подпустила. И жила бы она сейчас в золотой клетке твоего дорогого крестника.
— Зато не рисковала бы жизнью ежесекундно.
— Не ко мне претензии.