Последняя кантата
Шрифт:
Какой стиль будет предложен в этом году? Бах, Моцарт, Бетховен? Она предпочла бы Баха, но не отнеслась бы с пренебрежением, если это будут неаполитанские секстаккорды Моцарта или септаккорды Бетховена. Посмотрим…
Она представила Пьера в таком же ожидании. И еще подумала о своем отце, у которого должна была сегодня быть. А потом подумала о Паскале, таком чуждом всему этому, но таком близком ей.
«Сейчас не время рассеиваться, старушка, — мысленно строго сказала она себе. — Единственный мужчина, о котором ты должна думать, — это Иоганн Себастьян! Не дури!»
Только вот… думать
До сегодняшнего утра она думала, что ей известно о Бахе все, и вдруг почувствовала, что не знает о нем ничего. Можно ли «научиться» музыке? Нет. Можно ли «научиться» Баху? A fortiori, [31] нет. В таком случае что сможет она сделать за эти часы? Но задавал ли себе подобные метафизические вопросы Иоганн Себастьян? Другие — наверняка, но эти — нет. Все будет хорошо.
31
Тем более; еще в большей мере (лат.).
Ровно в шесть тридцать старший преподаватель класса фуги вошел в кабинет. Он улыбнулся Летисии и молча положил перед ней на стол маленький листок. Летисия в ответ тоже улыбнулась ему немного вымученной улыбкой.
— Вы даже не знакомитесь с темой, Летисия?
— Нет, нет, я сейчас познакомлюсь, не беспокойтесь.
— Прекрасно. Я оставляю вас, — продолжая улыбаться, ответил преподаватель.
Когда он вышел, Летисия медленно опустила взгляд на листок с темой фуги. Там были двадцать одна нота, расположенные на восьми тактах, и Летисия вспомнила их почти мгновенно. Вверху было написано: «В стиле Баха».
Она встала, какое-то время походила из угла в угол по комнате, потом направилась к двери и взялась за ее ручку.
7. КАТАЛОГ КЁХЕЛЯ, № 475 [32]
…Нужно, чтобы вы продолжали неустанно упражняться, потому что природа музыки требует упражнения и глубокого изучения всю жизнь…
Вена, 16 мая 1787 года
32
Полный каталог произведений Моцарта, составленный Людвигом Кёхелем (1800–1877), австрийским музыковедом, где все произведения Моцарта обозначены номерами.
— Йозеф, Йозеф, где же ты, старая кляча? Ты принесешь нам наконец свое отвратительное пойло, которое осмеливаешься называть пуншем?
Моцарт ударил по бильярдному столу кием, который он держал в руках, что окончательно развеселило его друзей. В этот предвечерний
Йозеф прибыл с подносом, который не обманул их ожиданий.
— Отойди, Вольфганг, сейчас мне играть! — крикнул Орслер.
— Ничего подобного! Моя очередь! — возразил Моцарт.
— Вы шутники! — воскликнул Хофер. — Если уж кому-то играть, так это мне!
Все пятеро расхохотались и, схватив кружки, которые только что принес Йозеф, провозгласили тост за собственное здоровье. Моцарт, быстренько отставив свою кружку, торопливо бросился к бильярдному столу, чем вызвал негодующие возгласы своих компаньонов.
— Ах, ах! Вам только лучше, ослы вы вьючные! Да что вам за дело?! Я промазал белым шаром!
— Господин Моцарт, вас там спрашивает какой-то молодой человек, — вмешался в спор трактирщик.
— Скажи ему, что я занят, сочиняю некое главное произведение, которое с нетерпением ждет мир, и меня нельзя тревожить. Правильно, друзья?
Возгласы одобрения, вызванные его словами, не смутили трактирщика.
— Я уже попытался отговорить его, но он настаивает, заявляет, что рекомендован какими-то важными господами.
— Ладно, приведи его сюда, этого надоеду, раз уж он так настаивает! — с хохотом сказал Моцарт, снова беря кружку с пуншем.
Немного погодя трактирщик вернулся вместе с молодым человеком в узком сюртучке. В руках тот держал цилиндр и, перебирая пальцами, крутил его. У него было круглое лицо с грубыми чертами, беспорядочно вьющиеся волосы и явная склонность к полноте.
Не глядя на него, прицеливаясь, чтобы нанести новый удар по бильярдному шару, Моцарт бросил ему:
— Итак, мне доложили, сударь, что вы желали видеть меня?
— Да, если вы и правда Амадей Моцарт.
— Это именно так, и надеюсь, что вы в этом не сомневаетесь. Как мне сказали, у вас солидные рекомендации. Кто же мог взять на себя этот труд?
— Здесь у меня два письма, одно от графа фон Вальдштайна, камергера князя-архиепископа Кёльна, а второе от курфюста Макса Франца.
— О, должно быть, вы уважаемая личность, если удостоились внимания таких господ! — восторженно воскликнул Моцарт, на этот раз посмотрев незнакомцу в глаза. — Как ваше имя?
— Мое имя — Людвиг ван Бетховен, я второй органист у князя-архиепископа Кёльна.
— Вы кажетесь мне слишком юным для такой должности, — пробурчал Моцарт, хотя сам лишь недавно шагнул в четвертый десяток.
— Мне шестнадцать лет, сударь. В конце года будет семнадцать, — счел нужным уточнить юноша.
— Ну так, господин Бетховен, что привело вас в прекрасный город Вену?
— Вы, сударь.
— Чудесно! Чудесно! — одобрил Моцарт, широко улыбаясь. — Я уже говорил себе, что в один прекрасный день стану монументом! Вы не выпьете со мной по кружке пунша?