Последняя королева
Шрифт:
Впервые после возвращения в Испанию я пребывала в полном душевном спокойствии.
У меня начал расти живот, в котором созревала новая жизнь. Время шло незаметно, пока однажды, проснувшись после долгого сна, я не обнаружила, что уже почти конец ноября и с отъезда Филиппа и отца в Арагон прошло целых пять месяцев.
Стены дворца скреб когтями пронизывающий ветер со снегом. Зима наступила рано. Услышав стук копыт, я подошла к окну и увидела небольшую группу спешивающихся всадников в темных промасленных плащах и бесформенных промокших капюшонах. Когда они подошли к южной
Я сразу же поняла, что Филиппа среди них нет, и повернулась к Беатрис:
– Принеси мой плащ. Приехал мой отец. Я должна с ним увидеться.
Беатрис накинула мне на плечи толстый шерстяной плащ.
– Мне сообщить ее величеству?
Мать прилегла отдохнуть. Ей наверняка хотелось поговорить с отцом, но отчего-то я решила, что сообщать ей о его приезде пока не стоит. Я хотела узнать новости первой, какими бы они ни были.
– Пусть отдыхает. – Я покачала головой. – Она писала письма всем монархам Европы и сражалась с тем негодяем, английским послом, за приданое Каталины. Папа сможет увидеться с ней и позже.
Пройдя по холодному коридору к лестнице, я поднялась на второй этаж. Не постучав, открыла дверь в кабинет и вошла, как тысячу раз в детстве. У камина грели руки несколько вельмож. Они повернулись ко мне, и я узнала среди них дородного коннетабля, мужа Иоанны, внебрачной дочери моего отца. Лицо его пересекал ужасный шрам, закрывавший правый глаз. Этот человек был известен своей кровожадностью – я слышала, что во времена Реконкисты он подвешивал к седлу отрубленные головы мавров. Уставившись на меня зверским взглядом циклопа, он наклонил массивную голову и отошел в сторону. Я увидела отца:
– Добро пожаловать домой, папа.
Взгляды мужчин устремились к моему выросшему животу, и я невольно запахнула плащ. Отец велел всем выйти, и сердце мое внезапно забилось сильнее. Что-то явно было не так. Я взглянула на отца:
– Папа, где Филипп?
– Сядь, madrecita. – Он показал мне на кресло. – Я должен тебе кое-что сказать.
– Предпочитаю постоять. – Я отпустила полы плаща. – Рассказывай.
– Не знаю, с чего начать. Твой муж, он… его нет с нами.
Я замерла, вдруг ощутив внутри страшную пустоту. Перед моими глазами возникло его прекрасное тело, пронзенное копьями разбойников или раздавленное конской тушей.
– Где? – прошептала я. – Где его тело?
– Тело? – Отец приподнял брови. – Он вовсе не умер. Он во Франции, – по крайней мере, я так полагаю. Во всяком случае, он сказал, что отправился именно туда.
Жив. Филипп жив. Почему же мне подумалось, что он мертв?
– Отправился во Францию? Не может быть! Он ничего мне не написал, не сказал ни слова.
Раздраженно фыркнув, отец подошел к камину и взял с полки кубок.
– Как я понимаю, теперь это ему ни к чему – после всего, что произошло между нами из-за того проклятого союза.
– Мама говорила, что он отказался от союза и вы поехали в Арагон, чтобы утвердить его титул.
– Да. – Отец взглянул на меня из-за края кубка. – Но потом этот дурак заявил, что ему нужно поговорить с Луи. Видимо, о чем-то не терпящем отлагательства.
Я нахмурилась,
– Не понимаю. О чем он мог говорить с Луи?
– Разве мать тебе не сказала? – Отец помолчал, глядя мне в глаза. – Впрочем, следовало догадаться. Все из-за ребенка. Она писала, что ты сильно переживаешь, и, видимо, решила щадить тебя до последнего.
– Меня незачем щадить, – резче, чем хотелось, ответила я и помедлила, собираясь с духом. – Как давно уехал Филипп?
Отец встретился со мной взглядом:
– Почти месяц назад.
– Месяц? Но почему? Что случилось?
Отец сухо усмехнулся:
– Вопрос в том, чего не случилось. Во-первых, этот паук Луи решил объявить нам войну из-за Неаполя. Он осмелился направить ко мне посланника с угрозой, что, если мы не откажемся от своих притязаний, он пошлет войско и вышвырнет меня прочь. Естественно, мне пришлось ответить. Я направил моим кортесам запрос о выделении людей и оружия, ибо ни один француз не смеет указывать, что мне делать. А твой муж решил, что его честь не позволяет ему просто стоять и смотреть, как мы грозим Франции, хотя на самом деле все угрозы исходят от его лучшего друга Луи. И он покинул меня и кортесы на середине сессии, заявив, что ему нужно пересечь горы до начала зимы.
Я почувствовала, что задыхаюсь.
– Он… он поехал один?
– Нет, взял с собой слуг. Должен сказать, он произвел немалое впечатление на моих поверенных, хотя вовсе не то, которого я ожидал. Сомневаюсь, что теперь они когда-нибудь пожалуют титул этому идиоту.
Я медленно выдохнула, не желая давать волю гневу и ужасу.
– Он вернется?
– Понятия не имею, да это меня особо и не волнует. С тех пор как он приехал сюда, он как бельмо на глазу. Если хочет пресмыкаться перед Луи – пусть. Я и так пытался убедить его, что Франция сожрет его самого и все его маленькое герцогство.
– Почему ты его не остановил? – Я встала, не в силах больше сдерживать злость. – Он мой муж и принц-консорт. Он уже получил титул от Кастилии. Что мне теперь делать? Пускаться следом за ним через Пиренеи посреди зимы?
– Ради всего святого, что я мог поделать? Заковать его в кандалы? Я говорил ему, что теперь его долг – быть с нами. Я перечислил все причины, по которым неразумно и даже опасно ехать во Францию. Но он не стал меня слушать, заявив, будто желает доказать, что он настоящий мужчина, и лично отговорит Луи Валуа от войны. Да у меня ослы умнее! Как будто Луи кого-то послушает, если у него есть малейший шанс мне досадить!
Я уставилась на отца. Филипп сказал, что намерен помочь Испании? Я почувствовала в его словах некую фальшь, нечто недоступное моему пониманию. Что случилось в Арагоне за те месяцы, что я провела с матерью? Я заметила, как дрогнула жилка под левым глазом отца, и меня охватили еще большие сомнения. Медленно подойдя к камину, я посмотрела в огонь.
– Он знает, что я беременна?
– Знает. Твоя мать нам написала. Он считает, что тебе не следует путешествовать до родов. Могу тебя заверить – это единственное, в чем мы с ним согласились.