Последняя крепость
Шрифт:
Он ощутил, что вскипает, кровь пошла в голову мощными толчками, горячая боль отступила, в мозгу прояснилось. Он глубоко выдохнул, ощутил, что в самом деле может сосредоточиться на деталях операции. Гартвиг предложил задействовать всю мощь армии, включая и военно-космические силы орбитального базирования: когда имеешь дело с евреями, лучше перестраховаться, Герц представил план одновременного взятия под стражу и депортации в особые охраняемые лагеря всех ортодоксальных евреев, благо с этим трудностей не будет: по черным шляпам и пейсам их видно издали.
– Кроме того, – добавил он, –
Олмиц хмыкнул:
– Очень своевременное уточнение. Правительство той страны, в которой живут, но которое не считают своим… и не считают нужным ему повиноваться, когда не считают нужным.
– И на которое, – добавил Герц, – всегда набрасываются с яростной бранью.
Бульдинг зашевелился, чувствуя, что влезают в сферу его деятельности, но лишь вставил:
– Чувство вины, господин президент, как я вам уже говорил. Они пытаются навязать нам чувство вины перед еврейским народом.
Гартвиг хмурился, недовольный, что прервали, наконец уловил паузу и сказал веско:
– Этот план, господин президент, в строжайшей тайне разрабатывается у нас уже последние пару лет. В целях полнейшей безопасности даже среди круга допущенных лиц пущен слух, что это лишь военно-учебная игра, призванная проверить мощь последнего поколения компьютеров, что нам поставили яйцеголовые.
– И что выдают компьютеры? – уточнил Файтер.
Военный министр впервые широко улыбнулся:
– Быстрая и бескровная победа. Почти бескровная. Все-таки, господин президент, наше превосходство во всем просто подавляюще. Как в технике, так и в людях. В Израиле всего пять миллионов человек населения, включая женщин и детей, из них половина – арабы, что ненавидят израильтян, а мы можем в первые же минуты ввести на территорию Израиля хоть миллионную армию!
Файтер поморщился:
– Надеюсь, израильтяне это тоже поймут.
– Конечно, господин президент, – поспешно сказал Гартвиг. Он оглянулся на членов правительства, бросил беглый взгляд на госсекретаря, что ловит каждое слово, заговорил громко: – Это так, демонстрация наших возможностей. А будет лишь захват определенных ключевых точек, арест правительства и депутатов кнессета… да и то не всех, блокирование казарм израильской армии. Мы учитываем, что подавляющее большинство израильтян хотят жить в светском государстве, а не в том средневековом, которое навязывают хасиды. Потому на захват власти побурчат, но тут же успокоятся, когда мы передадим эту власть им же, евреям. Но – светской власти. На определенных условиях, конечно, в которых не будет ничего дискриминационного! Если Англия, Франция, Германия, Россия, вся Азия и весь Восток держат открытыми для нас все арсеналы и все разработки в институтах, могущие послужить оружием, то почему Израиль должен быть исключением? Все разумные евреи в США это принимают. Признает нашу правоту и большинство населения в самом Израиле. Я не обещаю увеселительную прогулку, но все пройдет молниеносно, без лишних жертв. Главное,
Герц кашлянул, сказал:
– Все будет закончено настолько быстро, что нигде не успеют поднять голос в защиту Израиля. А если кто-то где-то и восхочет это сделать, то опоздает. В Израиле будет приведено к присяге временное правительство. И сразу же будут объявлены точные сроки президентских выборов. Настоящих демократических. За строгим соблюдением норм пригласим наблюдать представителей всех стран, которые пожелают контролировать чистоту и прозрачность выборов.
Файтер слушал внимательно, взгляд его пробегал по лицам, снова опускался на бумаги с четко расчерченными графиками, таблицами, колонками цифр.
– Я вижу, – сказал он суховато, – вы проработали все достаточно детально.
Гартвиг развел руками:
– Господин президент, необходимость ликвидации Израиля назрела еще в те годы, когда мы сломили режимы последних арабских стран. Израиль должен был тут же ликвидировать свой ядерный потенциал, распустить армию и заниматься тем, что умеет лучше всего, – торговлей, банковскими операциями, медициной, исследованиями в области хай-тека. Но он сохранил армию и оружие, а секретность его научно-исследовательских институтов наводит на недобрые подозрения.
Файтер вздохнул, откинулся на спинку кресла и на минуту опустил веки. Некоторое время все почтительно молчали, каждый ощущал значимость исторической минуты, наконец Файтер открыл глаза и сказал чужим голосом:
– Операции присвоим, как я уже сказал военному министру, кодовое название «Эллинизация». Все должно происходить так, словно мы на самом деле готовимся напасть на Израиль!.. Кстати, надеюсь, о высшей степени секретности вам говорить не нужно? Приступайте к выполнению. Надеюсь, Господь не допустит, чтобы мы спохватились слишком поздно!
Стивен с некоторым стеснением остановил машину перед роскошным особняком Дугласа. Директор департамента ЦРУ может позволить себе дорогие апартаменты и машины в полмиллиона долларов: он из клана Макмилланов, владеющего десятками газет, тремя телеканалами, сетью бензозаправок и одной авиалинией, потому его оклад идет только на карманные расходы.
У Дугласа даже слуги выглядят значительнее, чем сенаторы, и Стивен, входя в его дом, чувствовал себя так, словно входит в крепость противника, где на каждом шагу ловушки. Возможно, потому в доме Дугласа все и всегда в восторге от него, Стивена, что он никогда не расслабляется, не говорит то, что думает, а только то, что надо, что от него ждут или что надеются слышать.
Дуглас вышел навстречу, в длинных полотняных шортах, Т-рубашке, что подчеркивает его тренированную фигуру и открывает взорам внушительных размеров бицепсы, загорелый и белозубый, крепко пожал руку.
– Пойдем в кабинет, туда принесут выпить… Должен прибыть Джон, но по дороге авария, на шоссе пробка, чуть задержится…
Стивен насторожился:
– Джон? Один?
– Без жены, – подтвердил Дуглас со смешком. – Удивлен?
– Еще бы, – ответил Стивен. – Она и на службу к нам пыталась устроиться, чтобы не спускать с него глаз.