Последняя любовь гипнотизера
Шрифт:
— Мои гормоны… — осторожно начала Элен.
— Ох, умоляю! Не надо подсовывать мне гормоны!
— Ладно, — кивнула Элен. И тут она поняла, что должна сказать. Ведь ее мать только что познакомила ее с каким-то новым мужчиной. — Он очень милый. В смысле Дэвид. Обаятельный. Хорош собой. Он мне действительно понравился.
Это было не такой уж и неправдой.
Элен как будто включила электрическую лампочку. Ее мать просияла:
— Я так и знала!
И следующие полчаса они провели в сравнении положительных качеств Дэвида с качествами
— Разумеется, ни у кого из этих бедняг никогда и единого шанса не было, — констатировала Анна. — Теперь я это понимаю. Да и откуда бы взяться, если я всегда любила только твоего отца? Я подсознательно оставалась в прошлом, ведь так? Мне нужно было позволить тебе загипнотизировать меня! Ты смогла бы вытащить на свет все эти проблемы.
— Да такое уже миллионы лет случается, — усмехнулась Элен.
Ей было почему-то приятно видеть роскошный блеск глаз матери, когда та произносила слово «проблемы». Хорошо бы, Анна теперь начала проявлять уважение к гипнотерапии.
Но вот наконец Элен остановила машину перед своим домом и посмотрела на ярко освещенные окна.
Больше не придется нащупывать в темноте ключ и скважину. Фонарь над крыльцом сломался уже много лет назад, но, как и другие вещи в доме, он был тихо, незаметно, самым волшебным образом исправлен Патриком в течение недели после его переезда.
Элен рассмеялась, заметив силуэты Патрика и Джека, промелькнувшие в одном из окон; оба размахивали руками. «Мы дома, — мысленно сказала Элен своему малышу. — Похоже, твой папа и старший брат еще не спят».
Она прижала ладонь к животу и вдруг, словно получив послание из будущего, почувствовала болезненное жаркое покалывание в груди. Для Элен было открытием, что ее тело может испытывать настолько новые ощущения.
— Эй, там, внутри! — На этот раз Элен заговорила вслух. — Странная боль, а? Но все в порядке, я ничего не имею против. Ты там сиди спокойно. Продолжай расти.
На нее вновь нахлынула ослепительная радость. Малыш. Святые небеса, у нее ребенок от мужчины, который ее обожает! И все остальное просто не имеет значения.
Глава 19
С каждым днем я становлюсь все лучше и лучше.
— Джек, ты хорошо спал? — спросила Элен.
Было утро вторника, и они с Джеком и Патриком завтракали. Патрик читал газету, а Джек вел себя непривычно тихо. Обычно он буквально кипел за завтраком, как будто за ночь ему в голову пришло великое множество мыслей и все они просились наружу, пока он жевал кукурузные хлопья. В это же утро он просто уныло болтал ложкой в чашке, и Элен заметила легкие тени под его глазами. Они выглядели в особенности неуместно на свежем мальчишеском лице.
— Мне снился ужасно длинный сон, — ответил Джек. —
— О, — отреагировал Патрик, не отрываясь от газеты. — Завтракай давай.
— И о чем было это кино? — спросила Элен.
— Об Армагеддоне, — сообщил Джек.
Патрик опустил газету и посмотрел на Элен, вскинув брови.
— Ты хоть знаешь, что значит это слово? — спросил он сына.
— Конечно, — кивнул Джек. Элен подумала, что он выглядит очень бледным. — Оно означает конец света. Я нашел его в Интернете.
— Уверен, ты обнаружил там множество разумных объяснений, — вздохнул Патрик.
— Да, — рассеянно откликнулся Джек. — Он, знаешь ли, приближается. Армагеддон.
— Вообще-то, нет, — возразил Патрик.
— Откуда тебе знать? Ты сам недавно говорил, что далеко не все знаешь.
Патрик быстро сложил газету:
— Это я знаю.
— В моем сне умерли все, кого я знаю, — снова заговорил Джек. — Это было очень страшно. — Он встал и отнес чашку с недоеденными хлопьями в раковину. — Надо рассказать Этану. Мы организуем клуб Армагеддона.
Патрик покачал головой:
— Когда я учился в школе, то состоял в клубе тайных агентов. Может, и вам лучше создать такой клуб?
Джек посмотрел на отца как на умственно отсталого:
— Нет, пап, такого я сделать не могу.
Он говорил так, словно ему было лет тридцать. В этот момент Джек походил на чрезвычайно озабоченного руководителя бизнес-проекта, который просто не в силах взяться еще и за другой проект, как бы ему того ни хотелось.
Джек вышел из комнаты, неся на узких плечах всю тяжесть мировой угрозы.
— Значит, Армагеддон, вот как? Весьма ободряющая тема для разговора за завтраком, — сказал Патрик, когда они с Элен прислушивались к шагам Джека, поднимавшегося по лестнице в свою комнату. Он тоже отнес тарелку в раковину и улыбнулся Элен. — Волнуешься?
Они собирались на первое ультразвуковое исследование.
— Да, — кивнула Элен. — Дождаться не могу, когда сама все увижу. Пока я ощущаю малыша как какого-то вселяющего страх жука в животе. Я хочу доказательств того, что меня тошнит из-за самого настоящего ребенка.
При этом Элен подумала: «Вот только прошу, ни слова сейчас о том, что Колин совершенно не испытывала тошноты, или о ее первом УЗИ».
Патрик продолжал что-то говорить, но Элен торопливо перебила его, боясь, что может просто завизжать, если с его губ сорвется вдруг имя Колин.
— Ты не забыл, что это в одиннадцать часов? Встретимся прямо там? У кабинета УЗИ?
— Я как раз об этом и говорю, — ответил Патрик. — Мы можем пойти туда вместе. Я отвезу Джека в школу, а потом вернусь и наконец-то переставлю все коробки. Когда я проснулся утром, то подумал: какой смысл работать на себя, если я не могу вырвать несколько свободных часов, когда мне это нужно? И ты уже достаточно долго терпела все эти коробки.