Последняя любовь лорда Стентона

Темпл Лара

Вероятно, она напрасно беспокоится. Лорд Стентон – английский дипломат, которому важно заключить соглашение с правителем Иллиакоса.

Вошел дворецкий и пригласил всех в столовую. Леди Альбиния вздохнула и похлопала Кристину по руке.

– Пойдемте, милая. Впереди долгий вечер.

Кристина прошла за ней в соседнюю комнату. Сопровождая Ари на многих мероприятиях, она привыкла к роскоши приемов, потому ужин в Стентон-Холл ее впечатлил, но не вызвал бурных эмоций. В помещении можно было устроить ужин на несколько дюжин персон, но сейчас здесь стоял стол, подходящий по размеру для немногочисленных гостей. Вазу, напоминающую формой восточный храм, убрали, и на ее место в самый центр

поставили другую – китайскую чашу, заполненную цветами. Она притягивала внимание и выделялась даже в блеске хрусталя, серебра и золота.

Кристина подумала, что сервировка не только красива, но несет скрытый смысл. В ней собраны и гармонично смотрятся совершенно разные по стилю предметы.

Лорд Стентон занял место в торце стола, рядом с ним Ари, король же на другом конце стола между русским и австрийским посланниками. Кристина села между принцессой и графом Разумовым. Она не могла не отметить, что такая рассадка гостей была, разумеется, не случайна, хозяин дома будто шел на уступки более слабой стороне.

И вновь Кристина почувствовала, что у нее много общего с леди Альбинией. Дама, место которой было слева от лорда Стентона, с невозмутимым лицом слушала нескончаемую болтовню Ари, успевая при этом отдавать должное каждому блюду и следить за слугами, бесшумно перемещавшимися вокруг стола, подавая блюда и снимая крышки. Похоже, она тоже мечтала не о той жизни, которую получила. Скорее всего, о собственной семье и доме. Леди Альбиния вполне привлекательная и неглупая женщина, как она оказалась в таком положении? Счастье прошло мимо, пока она ухаживала за своими травами и цветами? Нельзя сказать, что она выглядела несчастной. Интересно, это правда или самообман?

– Мисс Джеймс? Мисс Джеймс!

Кристина повернулась к королю, редко обращавшемуся к ней так официально. Его величество хмурился, сидящие рядом джентльмены не сводили с нее глаз, даже стало страшно, не совершила ли она оплошность, пока была занята собственными мыслями.

– Помните торговый договор с Неаполем? В каком году мы его подписали?

Кристина потупила взгляд. Не она, а король нарушает правила этикета, ведь во время ужина позволено обращаться лишь к тем, кто сидит рядом.

– Два года назад, в мае, ваше величество.

– Да, верно. До или после моей поездки в Рим?

– Через месяц после вашего возвращения, ваше величество.

– Да, конечно. Я помню того лопоухого парня. Как его звали? Кажется, ди Виченти?

– Синьор де Виченце, ваше величество, – понизив голос, произнесла Кристина, но король лишь улыбнулся ее немому упреку.

– Я так и сказал. Помню, он очень гордился своими ушами, говорил, что они стали такими, потому что он всегда держит ухо востро.

Разумов и фон Хаас рассмеялись, а Кристина повернулась к Стентону. Он улыбался, однако острый взгляд мгновенно объяснил его тактику. Посадить короля рядом с посланниками иностранных государств вовсе не было знаком расположения, напротив, он выстроил мизансцену, чтобы понаблюдать за их поведением и реакцией друг на друга. Алекс вел себя естественно, был спокоен, но ей удалось заметить внутреннюю настороженность, она присутствовала и в том раненом мужчине, за которым ухаживала в замке.

Кристина перевела взгляд ниже, на его руку, длинные пальцы, обвивавшие ножку бокала, шевельнулись, внезапно напомнив о прикосновениях, она даже ощутила их кожей. Затем они замерли, лорд Стентон повернулся и посмотрел прямо ей в глаза. Пламя свечи подчеркнуло вспыхнувший в них свет, однако он был недобрым и холодным. По правилам этикета ей полагалось скромно потупить взгляд; будь она в состоянии думать, непременно бы так и сделала, но Кристина оцепенела. Такое выражение лица Алекса оказывало на нее парализующее

воздействие, даже когда на ней была вуаль. Ему под силу подчинить ее своей воле, жаль только, что это не сработало, когда он сделал ей предложение уехать. Кристина не раз пожалела, что не согласилась. Что ж, уже поздно, слишком поздно, многое изменилось. Но только не острый, как лезвие ножа, взгляд Стентона.

– Вы давно живете на Иллиакосе, мисс Джеймс? – Сильный акцент русского графа справа от нее заставил вернуться в действительность.

– Я… да, ваше сиятельство.

– Принцесса знала английский и до вашего приезда или прекрасное владение языком – ваша заслуга?

– У нее хороший музыкальный слух, что полезно для изучения языков. На французском принцесса Ариадна говорит как на родном.

– Не только красивая, но и способная девушка. Король Дарий заслуживает похвалы.

– Несомненно. Вы прекрасно владеете английским, ваша светлость, вероятно, тоже наделены от природы абсолютным слухом.

Мужчина улыбнулся.

– В вашем возрасте меня отправили в школу в Англии. Как младшего сына, меня с детства готовили к дипломатической карьере.

– Ах, – только и смогла произнести Кристина.

– Да, именно ах. – Граф улыбнулся. – Англичан я знаю неплохо, и это было мне полезно на протяжении многих лет. Они напоминают Балтийское море зимой – ледяная, идеально ровная поверхность, искрящаяся на солнце, блики я сравнил бы с вашим завуалированным сарказмом и тонким юмором, а под ней сильные течения, управляющие всем вокруг. Отец часто брал меня на зимнюю рыбалку, слуги проделывали лунки во льду, и мы забрасывали лески. Помню, в детстве мне казалось, что вода подо льдом похожа на адские потоки, засасывающие души, такие они темные и вязкие.

Кристина улыбнулась резкому переходу к поэтическим сравнениям, столь любимым русскими. Она встречалась с ними иногда при дворе короля на Иллиакосе. Сложно определить, завел ли граф разговор от скуки или преследует некую цель. В любом случае она была благодарна ему за предоставленную возможность отвлечься.

– Весьма поэтичное сравнение, ваша светлость. Хотя я не в восторге оттого, что мой народ сравнивают с ледяной адской пучиной. Немного успокаивает лишь упоминание о присущем нам чувстве юмора.

Граф улыбнулся широко и весело.

– И поверьте, я восхищаюсь этой национальной чертой, мисс Джеймс. А о вашем самообладании вообще ходят легенды. К примеру, наш друг… – произнес он, понижая голос, и легким кивком указал на Алекса. – Сегодня в нем невозможно узнать человека, которого я встречал, скажем, лет пять назад. Тогда он был вовлечен в сомнительные операции, как пришлось многим до и после того, как Наполеон превратил жизнь континента в кошмар. С тех пор все изменилось, мы стали старше, респектабельнее и солиднее. – Граф вздохнул и провел рукой по залысинам. – Тогда же мы были молодыми и горячими, легко принимали и бросали вызов.

– Вызов?

В глазах Разумова мелькнул огонек.

– Женщины любят, когда из-за них происходят дуэли, не так ли? Даже наш уважаемый лорд Стентон не всегда был таким сдержанным, пожалуй. В какой-то момент противостояние между холодным льдом и бурными, казавшимися хаотичными, течениями под ним было закончено, лед победил, и перед нами один из самых перспективных сотрудников министерства иностранных дел. Если бы вы рассказали мне об этом лет шесть-семь назад, я бы решил, что у вас разыгралась фантазия. Также из этой ситуации я делаю вывод, что нам, русским, не помешало добавить характеру сдержанности. Что же касается чувства юмора, мы им, безусловно, обладаем, хотя оно отличается от английского. К тому же у нас тоже есть прекрасные поэты. И водка. – Граф с тоской посмотрел на бокал с вином.