Последняя ночь «Титаника». (Хроника гибели)
Шрифт:
Стюард третьего класса Джон Эдвард Харт изо всех сил старался заставить их надеть спасательные нагрудники. Его успех в этом деле был невелик, частично оттого, что одновременно он уверял людей, будто никакой опасности не существует, а частично потому, что многие из этих пассажиров ни слова не понимали по-английски. Переводчик Муллер делал все, что в его силах, стараясь растолковать про спасательные нагрудники десяткам финнов и шведов, но это ему плохо удавалось.
В 12.30 сверху поступило распоряжение отправить женщин и детей на шлюпочную палубу. Нечего было и надеяться, что они сами найдут дорогу в лабиринте проходов, обычно запертых для пассажиров третьего класса. Поэтому Харт решил лично сопровождать небольшие группы людей наверх. На это тоже потребовалось время, но вот наконец «конвой» организован и тронулся в путь. Его странствие было долгим: по широким ступеням наверх, к комнате отдыха
Харт подвел свою группу к шлюпке Э8, но на этом его миссия не заканчивалась. Как только он усаживал своих подопечных в шлюпку, они выскакивали оттуда и спешили укрыться от холода в теплых помещениях.
Уже после часа ночи Харт вернулся на палубу E, чтобы организовать и провести наверх еще одну группу, и это оказалось ничуть не легче, чем в первый раз. Многие женщины все еще отказывались идти. С другой стороны, теперь и некоторые из мужчин настаивали на включении их в эту группу, но, согласно полученным Хартом распоряжениям, об этом не могло быть и речи.
И вот он снова пускается в долгое странствие по палубам «Титаника». Когда он достиг шлюпочной палубы и подвел эту группу к шлюпке Э15, часы показывали двадцать минут второго. Возможности возвратиться за новой партией пассажиров у него уже не было. Мэрдок велел Харту садиться в шлюпку, и примерно в половине второго шлюпка вместе со второй партией пассажиров третьего класса была спущена на воду.
Для эвакуации пассажиров третьего класса не было предусмотрено какой-либо четкой процедуры. Многие из них сумели тем или иным путем избежать глухого тупика на палубе E, попали наверх и стояли там, не находя никого, кто бы мог показать им дорогу или помочь. Некоторые из барьеров, ограждавших помещения третьего класса, были убраны. Те из пассажиров, что воспользовались этими проходами в заграждениях, забрели в другие районы судна, и кое-кто из них в конце концов нашел дорогу на шлюпочную палубу. Но большинство барьеров оставалось на месте, и те пассажиры третьего класса, которые сознавали опасность и стремились к шлюпкам, были предоставлены исключительно собственной находчивости.
Редкой, похожей на муравьиную, цепочкой люди поднимались по стреле крана на кормовой палубе и ползли по ней в район помещения первого класса, перелезали через леерные ограждения и добирались до шлюпочной палубы. Некоторые пробирались под канатом, натянутым поперек кормовой палубы и прижимавшим их еще ближе к корме, чем это делали барьеры. Но, пройдя под канатом, они могли легко добраться до трапа для пассажиров второго класса и идти дальше, к шлюпкам.
Другие, каким-то образом добравшись до прогулочной части палубы В, не могли потом найти выход оттуда. В отчаянии они повернули к аварийному трапу, предназначенному для членов команды. Этот трап находился поблизости от ярко освещенных окон ресторана для пассажиров первого класса. Собравшись лезть по трапу наверх, Анна Сьоблом и еще одна девушка заглянули в окно ресторана. Они восхищенно разглядывали столы, красиво сервированные приборами из фарфора и серебра, готовые к завтрашней трапезе. У сопровождавшей Анну девушки возникло желание разбить ногой стекло и проникнуть в ресторан, но Анна удержала ее от этого шага, высказав опасение, что пароходная компания может заставить их возместить стоимость разбитого окна.
Кое-кому из пассажиров третьего класса удалось подняться по другому аварийному трапу — на носовой палубе, а затем по обычному переходу для пассажиров первого класса пройти к шлюпкам.
Остальные пассажиры колотили руками по барьерам, требуя, чтобы их пропустили. Когда пассажир третьего класса Дэниэл Бакли начал подниматься по ступенькам к проходу в зону первого класса, идущий впереди него мужчина был сброшен вниз матросом, который охранял проход. Взбешенный мужчина вскочил на ноги и снова взбежал по ступенькам. Матрос с одного взгляда оценил обстановку, запер дверь на замок и убежал. Разъяренный пассажир сломал замок, прорвался в проход и помчался дальше, громко, во весь голос предупреждая матроса о том, что он с ним сделает, если только поймает. Бакли и десятки других пассажиров гурьбой хлынули через проход в помещение первого класса.
Кэйти Гилнаф, Кэйт Маллинз и Кэйт Мэрфи (на «Титанике» что ни ирландка, то почти непременно Кэтрин) были задержаны матросом у другого барьера, но тут вдруг подал голос еще один пассажир третьего класса, Джим Фарелл — здоровенный ирландец родом
— Послушай, милейший, — громогласно попросил он моряка, — открой проход и пропусти девушек! — Это была даже не просьба, а настоящая проба силы голоса. К удивлению девушек, матрос кротко подчинился.
Однако на каждого пассажира третьего класса, нашедшего дорогу к спасательным шлюпкам, приходились сотни людей, бесцельно толпившихся в районе носовой и кормовой палуб или у подножья трапа на палубе E. Некоторые спрятались в своих каютах — именно здесь юный Мартин Галлахер обнаружил Мэри Агату Глинн и ее четырех впавших в уныние подруг по каюте. Он быстренько отвел девушек наверх, посадил их в шлюпку Э13 и остался на палубе. Другие обратились к молитве. Когда Гэс Коэн примерно через час после столкновения проходил мимо обеденного салона для таких же, как и он, пассажиров третьего класса, он заметил, что там собралось внушительное количество людей, у многих из которых в руках были четки.
Хуже всех пришлось обслуживающему персоналу ресторана порционных блюд для пассажиров первого класса. Эти люди были, что называется, ни рыба ни мясо. Совершенно очевидно, что к пассажирам их отнести невозможно, но, если рассуждать формально, они не являлись и членами экипажа. Ресторан не принадлежал компании «Уайт Стар Лайн», им владел мосье Гатти, получивший у этой компании концессию на размещение своего заведения на борту «Титаника».
Таким образом, подчиненные мосье Гатти не обладали на «Титанике» никакими правами и, что еще хуже, они были французами и итальянцами, а в 1912 году англосаксы с большим подозрением относились к представителям этих национальностей.
С самого начала они были обречены. Стюард Джонсон видел, как они сбились в одну кучку внизу возле своих кают в кормовой части палубы E. Их патрон Гатти, его шеф-повар и помощник шеф-повара Поль Може — вот и все из персонала ресторана, кому вообще удалось подняться на шлюпочную палубу, да и то лишь потому, что они были одеты в обычные, а не форменные костюмы, и члены экипажа принимали их за пассажиров.
А внизу, в машинном отделении, никто даже и не думал уходить. Моряки прилагали отчаянные усилия, чтобы не упало давление пара, чтобы не погасло электрическое освещение, чтобы насосы продолжали работать. Старший механик Белл велел поднять все водонепроницаемые двери, расположенные в корму от котельного отделения Э4; когда вода дойдет сюда, их можно будет снова закрыть, а пока с открытыми дверями легче переходить из отсека в отсек.
Смазчик Фред Скотт старался освободить своего товарища, застрявшего в туннеле, который находился за одной из дверей, ведущих в корму. Смазчик Томас Рейнджер выключил последние из 45 вентиляторов: они потребляли слишком много электроэнергии. Штивщик Томас Патрик Диллон помогал таскать длинные отрезки труб из кормовых отсеков — с их помощью хотели увеличить производительность водоотливного насоса, установленного в котельном отделении Э4.
В котельном отделении Э4 штивщик Джордж Кэвелл тушил топки. Это означало, что электроэнергии будет вырабатываться еще меньше, но нужно было предотвратить возможность взрыва котлов, когда вода подступит к котельной Э4. Было около двадцати минут второго, и Кэвелл почти закончил работу, когда вдруг увидел, как через металлические листы настила выступила вода. Он стал действовать еще быстрее Но вот вода дошла ему до колен, и он решил, что с него довольно. В тот момент, когда он уже находился почти на самых верхних ступеньках аварийного трапа, ему вдруг стало совестно, что он бросил своих товарищей. Он снова спустился вниз, но товарищи, оказывается, тоже покинули отсек. С чистой совестью он опять вскарабкался наверх, на этот раз окончательно.
К этому времени почти все шлюпки были спущены на воду. Одна за другой по гладкой поверхности океана они отходили от «Титаника» под стук и хлюпанье весел.
— Я никогда не держал весла в руках, но думаю, что сумею грести, — говорил какой-то стюард, обращаясь к миссис Дж. Стьюарт Уайт в отходящей от лайнера шлюпке Э8.
Взоры всех находившихся в шлюпках были прикованы к «Титанику». Его высокие мачты и четыре большие трубы четким черным силуэтом вырисовывались на фоне ночного безоблачного неба. От его прогулочных палуб, от длинных верениц иллюминаторов исходил яркий, слепящий свет. Из шлюпок можно было видеть людей, облепивших поручни леерного ограждения: в тихом ночном воздухе слушалась мелодия рэгтайма. Казалось невероятным, что с этим огромным судном могло случиться что-то неладное, но от действительности никуда не денешься: вот тут они, люди, эвакуировавшиеся в шлюпках, а вон там стоит их судно с уже весьма заметным дифферентом на нос. Ярко освещенное, оно было похоже на оседающий под бременем собственной тяжести праздничный пирог.