Последняя ночь 'Титаника'
Шрифт:
Толпы людей, стоявших вдоль леерного ограждения палуб, непрестанно пополнялись по мере того, как собственные пассажиры "Карпатии" выходили из своих кают. Некоторые из них узнавали о происходящем при весьма любопытных обстоятельствах. Мистер и миссис Чарлз Маршалл, например, были разбужены стюардом, постучавшимся в дверь их каюты.
– В чем дело?
– отозвался на его стук мистер Маршалл.
– Вас хочет видеть ваша племянница, сэр, - последовал ответ.
Мистер Маршалл был в недоумении. Все три его племянницы, как он знал, находились на "Титанике", совершавшем свой первый рейс. Прошлым
Странный это был вид: безбрежное поле пакового льда на севере и западе, высокие айсберги и низкие гроулеры [16], плававшие, словно разведчики в авангарде основных ледяных полей; все это придавало океану оживленный, даже деловой вид. Шлюпки, подгребающие к лайнеру со всех сторон, выглядели здесь, посреди Атлантического океана, как-то неправдоподобно, неуместно.
А с трудом вылезавшие из них люди выглядели еще более странно. Мисс Су Ива Рул заметила одну даму, на которой только и было одежды, что большое махровое полотенце, обернутое вокруг талии, да роскошная вечерняя накидка из меха, окутывавшая плечи. Одеяния других напоминали вещи, выигранные на ярмарке по лотерее-аллегри: отороченные кружевами вечерние платья, кимоно, меховые пальто, шерстяные шали, пижамы, резиновые сапоги, белые атласные тапочки, И все же это была эпоха чопорных формальностей: поразительное количество женщин не преминули надеть шляпы, а головы многих мужчин украшали твидовые кепи.
Самым же странным было молчание. Едва ли кто вымолвил хоть слово. Все отметили этот факт, и у всех нашлось ему объяснение. Преподобный П. М. Хоуквез, пассажир "Карпатии", считал, что люди пережили слишком большие ужасы и не могли говорить. Капитан Рострон полагал, что заботы настолько поглотили всех, что было не до разговоров. Лоренс Бизли думал, что не оцепенение и не занятость были причиной молчания, а слишком большие масштабы случившегося, которые просто не укладывались в сознании людей.
Время от времени возникали небольшие очаги шума. Мисс Питерсон заметила маленькую девочку по имени Эмили, которая сидела на прогулочной палубе, всхлипывая:
– О, мама, мамочка, мне плохо! О, мама, мамочка!
При высадке пассажиров из шлюпки №3 одна лежавшая на дне этой шлюпки женщина, одетая всего лишь в ночную рубашку и кимоно, вдруг села и, показывая рукой на другую даму, которую поднимали наверх в беседке, закричала:
– Посмотрите на эту мерзкую женщину! Мерзкую! Она наступила мне на живот! Мерзкая тварь!
В обеденном салоне для пассажиров третьего класса одна итальянка совершенно вышла из себя. Она рыдала, кричала, била кулаками по столу. В ее выкриках снова и снова слышалось: "Бамбино!" Итальянцу-стюарду удалось добиться от нее нескольких членораздельных слов: выяснилось, что потерялись ее дети. Одного ребенка скоро отыскали, но итальянка показала два растопыренных пальца и снова ударилась в истерику. Наконец нашелся и другой ребенок - в буфете на гладильном прессе, куда его положили отогреваться.
К 8 часам 15 минутам прибыли все шлюпки "Титаника",
В самой шлюпке прижатые друг к другу люди старались остаться сухими и молили бога о том, чтобы им удалось добраться до лайнера. В такие моменты людям свойственно обращать внимание на обычно ничего не значащие мелочи. Полковник Грейси, безрезультатно пытавшийся оживить неподвижно лежавшего рядом с ним мужчину, удивился, например, зачем тому понадобилось надевать на себя длинные шерстяные чулки.
Часы показывали двадцать минут девятого, и шлюпка находилась метрах в двухстах от "Карпатии". Рострон, стараясь помочь шлюпке, развернул "Карпатию" таким образом, что лайнер приблизился к шлюпке на расстояние 100 м. Лайтоллер решил пройти перед носом лайнера с тем, чтобы оказаться у его подветренного борта. Когда ему это почти удалось, внезапный шквал вспенил и без того неспокойное море. На шлюпку обрушилась сначала одна волна, затем другая, но третья чуть-чуть опоздала: шлюпка уже находилась под защитой подветренного борта большого судна.
В восемь часов тридцать минут шлюпка №12 - последняя из прибывших ошвартовалась, и люди стали высаживаться из нее. Полковнику Грейси, когда он шагнул во входной порт, хотелось пасть на колени и облобызать палубу "Карпатии". Хэролд Грайд почувствовал, как его схватили две сильные руки, и в последующее мгновение потерял сознание. Джек Тэйер увидел поджидавшую его мать и бросился в ее объятия. Миссис Тэйер с трудом произнесла:
– Где папа?
– Не знаю, мама, - тихо ответил Джек.
Тем временем Рострон ломал голову над тем, куда отвезти 705 неожиданных гостей. Ближе всех к ним был канадский порт Галифакс, но на пути к нему лежали ледяные поля, и Рострон подумал, что пассажиры "Титаника" и без того уже достаточно натерпелись. По графику плавания "Карпатии" больше всего подходили Азорские острова, но провизии и постельного белья не хватило бы на столь длительный переход. Для спасшихся лучшим вариантом являлся Нью-Йорк, но возвращение туда было бы очень накладно для пароходной компании "Кунард Лайн". Рострон спустился в каюту судового врача, где поселился Брюс Исмей. Владелец компании "Уайт Стар Лайн", выглядевший моральной развалиной, сказал, что его устраивает все, что устраивает Рострона. Поэтому капитан "Карпатии" решил следовать в Нью-Йорк.
Затем состоялся сеанс радиосвязи с лайнером "Олимпик", капитан которого предложил взять спасшихся с "Титаника" к себе на борт. Рострону эта идея показалась ужасной: он даже в мыслях не мог подвергнуть спасшихся испытанию еще одной пересадки в открытом море. К тому же "Олимпик" был однотипным с "Титаником" судном и мог показаться страшным призраком погибшего лайнера. На всякий случай Рострон вернулся в каюту доктора Макги, чтобы посоветоваться с Исмеем, но того передернуло от одной только мысли о пересадке на "Олимпик".