Последняя обойма
Шрифт:
— Почему это? Он же не навсегда пропал, твой Сидоров. Вечером позвони ему домой.
— Да, пожалуй, — кивнул я, хотя в данный момент у меня не было уверенности в том, что вечерние, ночные и утренние звонки будут иметь какой-то смысл. Сидорова била лихорадка. Все, относящееся к поведению людей здоровых, теперь его не касалось. Вчера, опершись локтем на перила, он соскользнул вниз по ступенькам. Сегодня, опираясь на свою мечту о мешках с деньгами, он стремительно соскальзывал в темную глубину. Там руководствуются тайными страстями. Там лихорадочно претворяют
И если жизнь не совпадала с мечтою, бралось что-то острое, и ткань жизни кромсалась безжалостно и безрассудно. По живой ткани, по мышцам, по кровоточащим артериям.
Потом, позже, наступало отрезвление. Человек с отвращением выпускал из рук орудие переустройства жизни, смотрел на свои окровавленные руки и шептал потрясенно:
— Боже, что я сделал?! Неужели это сделал я?!
Но Бог молчал, потому что было достаточно оглянуться по сторонам, чтобы получить все ответы на все вопросы...
— Макс.
— Что?! — Он встрепенулся, поднял голову, которую все больше тянуло опуститься на грудь, погрузиться в сон.
— Ты знаешь, где находится главный офис «Европы-Инвест»?
— Понятия не имею. Костик, ты это... — Он широко и продолжительно зевнул.
— Что? — нетерпеливо спросил я.
— Посмотри там, рядом с диваном, на столе... Подшивка «Городских вестей». Там должна быть реклама разных фирм. Может, найдешь и свою «Европу-Инвест»...
— Понятно. — Я встал из кресла.
— А что случилось?
— Да так, ничего существенного.
— Ты говорил, что хочешь посидеть здесь, пока дождь не перестанет...
— Передумал.
— А-а-а, — равнодушно протянул Макс. — Только не забудь — завтра в три придет клиент, насчет слежки за женой...
— Я помню.
Он вяло помахал мне вслед, а я вышел из кабинета, взял подшивку газет и вышел в коридор, чтобы шуршанием страниц не разбудить Генриха.
Пятнадцать минут спустя я ехал в «Европу-Инвест». Щетки на лобовом стекле метались как сумасшедшие, сражаясь с дождевыми каплями, а те, преследуя лишь им известную цель, продолжали заливать машину. Движения щеток, падение капель, визг тормозов в соседнем ряду, свистки — бесполезные — регулировщика на перекрестке, лязг столкновения металлических красавцев, падение женщины в красном плаще, едва успевшей отскочить от машин и поскользнувшейся на мокром асфальте...
Лихорадка.
Я объехал столкнувшиеся автомобили и упавшую женщину, к которой спешил регулировщик в синем дождевике. Я продолжил свой путь.
Глава 7
Вопреки рассказам Сидорова никакой очереди из желающих продать свои акции и получить пачку купюр из бездонных денежных запасов «Европы-Инвест» я не обнаружил. Должно быть, дождь отогнал не только потенциальных клиентов Макса, но и потенциальных посетителей инвестиционной конторы.
На входе я долго и тщательно вытирал ноги. Я думал, что после этого в «Европе-Инвест» ко мне отнесутся более любезно, чем если бы я наследил
— Что вы хотели? — строго спросил милиционер, приближаясь ко мне. Второй милиционер остался сидеть за конторкой. Их было двое — и это первое, в чем ты ошибся, Сидоров.
— Я хотел посмотреть.
— Что именно? — В милиционере было примерно метр восемьдесят. На поясе у него висела дубинка, наручники и кобура с пистолетом. Серьезный парень.
— Почем покупают акции...
— Какие именно вас интересуют? — это уже спрашивал молодой парень в идеально белой сорочке с короткими рукавами. Узкий черный галстук. Запечатанная в пластик визитка на нагрудном кармане.
— Все, — сказал я, радостно улыбаясь. — Все акции...
Клерк удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Я притворился, что у меня судороги, и задергал головой направо-налево, стараясь охватить взглядом вестибюль и часть начинавшихся отсюда коридоров. Каждый коридор отделялся от вестибюля стальной решетчатой дверью. Под потолком висели видеокамеры.
— Держите, — услышал я.
— Что? — Я еще раз дернул головой, вернув ее в первоначальное состояние и встретился глазами с клерком.
— Вот, держите, — повторил он. — Это наш прайс-лист. Здесь указаны цены по всем видам акций, которые мы покупаем.
— Отлично, — радостно воскликнул я и стал запихивать лист плотной глянцевой бумаги в карман. Клерк внимательно наблюдал за моими действиями. Когда прайс-лист наконец исчез, изрядно помятый и сложенный вчетверо, юноша в белой сорочке вежливо осведомился:
— А сегодня у вас нет ничего на продажу?
— Нет, я просто хотел узнать цены, — забубнил я, но милиционер уже шел в мою сторону, подчиняясь знаку клерка.
— Проводите товарища к выходу, — попросил клерк.
— И то верно, — пробормотал я. — Пойду, пожалуй...
— Сюда, — жестко сказал милиционер и коснулся меня кончиками пальцев, направляя в нужную сторону. Я повиновался.
— Когда решитесь что-то продавать, милости просим, — напутствовал меня клерк.
— Хорошо! — на ходу я обернулся и замахал ему рукой как старому доброму знакомому. Клерк чуть улыбнулся уголками губ. — А когда у вас обеденный перерыв? — выкрикнул я от самых дверей, не замедляя при этом своего движения: охранник по-прежнему касался меня лишь кончиками пальцев, но впечатление было таким, будто меня толкал в спину маневровый электровоз.
— У нас нет обеденного перерыва, — сказал клерк.
— Что? — Удивление, застывшее в моих глазах, показалось милиционеру странным, и он поторопился выставить меня за дверь. Последним, что врезалось мне в память из увиденного в «Европе-Инвест», был объектив видеокамеры, обращенный в мою сторону.
Будто удав, свесившийся с верхушки дерева, пытался заглянуть мне в зрачки.
Двери захлопнулись, капли дождя застучали по голове и плечам, радуясь новой встрече.
Я не торопился садиться в машину. Я посмотрел на таблички, украшавшие стены здания по обе стороны от дверей.