Последняя осень. Буря
Шрифт:
– Надо было меньше брать, – сказал Леонид, закинув баулы на плечи.
– Класс, – хмыкнула Динара, вытащила смартфон и гневно проговорила что-то на башкирском. – Нет сети? Серьезно?
– У меня тоже, – проверила Маша.
Остальные последовали ее примеру. Послышались грустные и сердитые вздохи. Только Леонид, похоже, не особо горевал. Оно и неудивительно: в его родном селе интернет оставался не до конца изученной технологией.
– Ни у кого нет сигнала? – громко спросил Кирилл.
– Есть, но слабый, – меланхолично
За два года совместного обучения Маша заметила, что тот пребывал в двух состояниях: недовольном и страдающем. Лохматые волосы, кустистые брови, зеленоватая кожа, щетина в форме перевернутой подковы создавали несуразный и болезненный вид. Из-под парки торчали голубая рубашка и полы пиджака, на левой штанине темнело пятно чего-то неопределенного. Слабый, будто вымученный голос так и просил: «Добейте меня или отстаньте».
– Покажи, – сказал Глеб, подойдя вплотную. – Кирпич? Они еще работают?
– Отвали, – буркнул Игорь.
– Расслабься.
Атмосфера накалялась. Студенты не особо радовались поездке, а возникшие проблемы с сетью только усилили раздражение. Глеб толкнул Игоря, тот пихнул в ответ. Маша с горечью осознала, что ближайшие дни проведет с этими людьми, что, конечно, очень удручало.
– Шухер, Владимирович близко, – скороговоркой произнес Михаил.
Недовольства стихли. Преподаватель с досадой сообщил, что никого не обнаружил в сторожке.
– Мы одни на огромной, никому не нужной территории? – уточнила Динара.
– Еще строители, проверенные люди, – поправил Захар Владимирович.
– У меня чемодан с замком, – наклонившись к Маше, прошептала подруга. – Ничего не сопрут.
Хотелось, конечно, сказать ей, что у рабочих, как правило, с собой имелись инструменты, поэтому для них взломать чемодан было не сложнее, чем забить гвоздь в стену, но из приличия, не желая нагнетать обстановку, Маша промолчала. Захар Владимирович же припарковал автомобиль за воротами на расчищенном пятачке, достал план местности и объявил:
– Выдвигаемся. Смотрите под ноги.
Он возглавил нестройную колонну. Прогулка началась приятно: пейзаж радовал взор, снег приветливо хрустел, воздух полнился хрустальной свежестью и ароматами леса. Через несколько метров Маша почувствовала запах вейпа. Трое студентов увязли в сугробах. Пока их доставали, свалились еще четверо.
– Проклятый лагерь, – цензурнее повторила Динара, волоча багаж.
– Здесь славно, – воодушевился Леонид, перекинув поклажу. – Самое то для лыж.
– Ты рос в такой же глухомани? – противно засмеялся Михаил.
Его осадил Кирилл, замыкавший строй. Меньше чем через полчаса деревья расступились, обнажив просторный участок с четырехэтажным корпусом. Кирпич потемнел, кое-где грязными пятнами расплывались остатки блеклого рисунка. Глазницы пустых, местами заколоченных окон пугали. Здание отлично бы вписалось в фильм или игру про заброшенную
– Жутковато, – робко произнесла миловидная Яна, нервно поправив синий шарф. – Тут водятся призраки?
– Только один, – замогильным голосом ответил Игорь. – Очень мстительный.
– Глупости, – важно проговорил Захар Владимирович. – Вы получаете высшее образование. Будьте рациональными.
Яна кивнула, одернула длинную юбку. На фоне черного пальто ее светлые волосы казались еще белее. Впервые они с Машей встретились на дне рождении Кирилла. Тогда Яна спорила о феминизме, считала, что женщины уже получили все, за что боролись в прошлом. В Машиных мыслях проскальзывала сотня ужасных шуток, но они так и остались неозвученными из-за банальной лени или равнодушия. В недавнем осеннем семестре, по словам Динары, Яна взялась за учебу, поучаствовала почти во всех университетских мероприятиях и научных конференциях, даже написала статью в поддержку женского движения за равные права. Причина столь разительной перемены осталась загадкой.
«В кино красивые блондинки умирают первыми», – мимоходом подумала Маша.
– Осторожно, тут скользко, – предупредил Захар Владимирович, поднявшись по высоким ступенькам.
– Какой де… – Динара запнулась. – Кто кладет на крыльцо гладкую плитку?
– Слышал, что брат ректора продает стройматериалы, – понизив голос, заговорщицки сказал Кирилл. – Совпадение?
– Не думаю, – усмехнулась Маша.
Захар Владимирович постучал, но ответа не последовало. Он потянул массивную дверь, та отворилась с громким скрипом. Студенты ввалились в закуток, служивший прихожей. В нос ударил запах краски. Грунтованные стены и полумрак напомнили склеп. Напротив входа зиял проем, справа вела наверх широкая лестница. Повсюду валялся хлам.
– Добрый день, – громко произнес Захар Владимирович. – Мы приехали для университетского проекта.
Раздался треск, в дальнем углу что-то зашевелилось.
– Спускается, – сипло проговорил Игорь.
Эхо подхватило и усилило стук шагов. Маша сглотнула. Она никогда не считала себя боязливой, но здание и вправду давило на нервы. Звуки стали громче. К взволнованной группе вышел худой мужчина в заляпанном комбинезоне, каске и респираторе. Из-за плохого освещения не удалось рассмотреть его лица. Сняв перчатки и маску, он дружелюбно произнес:
– Здравствуйте, Захар Владимирович.
«Марк?» – ахнула Маша, едва не упав. Сердце беспокойно забилось, мир сжался до одного человека. Она всмотрелась в осунувшееся лицо. Высокий лоб, скрытый косой челкой, острые скулы, прямой нос, зеленые глаза – черты давно отпечатались в памяти, но сейчас будто исказились. Ей стало одиноко без любящего взгляда и легкой улыбки. Жизнь словно издевалась, сталкивая с последним, кого она хотела видеть. Динара приоткрыла рот, выпалив:
– Бортников?