Последняя победа
Шрифт:
– Что ты заметишь, коли ему и месяца еще не набралось? – рассмеялась юная ведьма. – Но ты можешь попытаться сделать второго. Еще не поздно!
– Девочка моя, – снова обнял жену атаман, и чародейка ощутила колебания в его душе. Матвей и желал ее, и опасался… – Ну, мы тут сговорились на охоту отправиться. Ибо припасы убывают зело быстро, а острог с пустыми амбарами считай что безоружен.
Митаюки поняла, чего именно боится ее непобедимый мужчина. Раз сговорился с сотоварищами – то, задержись он малость, кто-то может заглянуть в комнаты без спроса, помешать их ласкам. И с сожалением отпустила его шею.
– За озеро отплывем
– Три дня без тебя, любый!
– Но ведь надобно, девочка… – развел руками атаман. – Ты глянь, сколько дикарей округ острога собралось! Их ведь не токмо учить, их всех еще и кормить надобно!
– Скорее возвертайся, Матвей, – попросила Митаюки. – Без тебя на душе пусто.
– Мы быстро, – пообещал казак, поцеловал ее еще раз, несколько раз погладил ее животик ладонью и отступил, снял со стены перевязь с саблей, улыбнулся жене, вышел за дверь… и тут же из дальнего темного угла послышалось смешливое карканье:
– Неужели великие белые иноземцы не знают, что куда проще пригнать зверя к своему дому и заколоть его здесь, нежели отправляться за ним на дальние берега, а потом тащить добытое мясо на собственной спине?
– Для казаков это не работа по добыче мяса, мудрая Нинэ-пухуця, – вступилась за русских Митаюки-нэ. – Для них это развлечение. Найти, выследить, добыть, доставить. Они живут на воде, учительница. Загрузить несколько лодок пищей и отвести к острогу для них труда не составляет.
– Коли баловство, то оно и ладно, – согласилась темнота в углу. – Тебе тогда мешаться ни к чему. Ведаю, стараешься ты, чадо, на успехе своем не почиваешь. А коли ученье в пользу, так и силу на него не жаль потратить.
– Ты вспомнила обо мне, чтобы поделиться частью своей мудрости, великая Нинэ-пухуця? – усомнилась юная ведьма.
– Я пришла потому, мое любимое чадо, – старчески закряхтела темнота, – потому, что в верховье Северного Ямтанга кто-то снял поющие обереги. Тебе же, дитя, опасности на таком удалении не ощутить. Да и снимал защиту маг умелый, ни един даже не чирикнул.
– Един маг али с ратью?
– Ну, откуда в наших землях рати, чадо? – опять послышался каркающий смех. – Токмо у тебя, умница моя, единственная и есть.
– Тогда чего мне опасаться, учительница?
– Будущего, чадо мое, будущего… – Темнота наконец-то дрогнула, и из нее соткалась невысокая щупленькая старуха, не столько одетая, сколько замотанная в шкуру товлынга. На голове спутались седые патлы, мало отличимые от покрывающей шкуры шерсти, ноги были сунуты в смотанные куски кожи. Единственное, чего в гостье было молодого и горячего, так это глаза. Но разве кто-нибудь заглядывает в глаза ветхим морщинистым бабкам?
Митаюки-нэ, проявляя уважение, торопливо поднялась с постели и поклонилась могучей служительнице зла. А когда выпрямилась – перед ней стояла стройная черноглазая казачка Елена в полотняном сарафане. Через плечо красавицы свисала толстая русая коса.
– Как ты это делаешь, мудрая Нинэ-пухуця? – не сдержала возгласа восхищения девушка. – Научишь?
– Коли научилась ты незаметной становиться, то прочее несложно, – пригладила волосы казачка. – На пустоте ужо все, чего ни пожелаешь, рисовать можно. Хоть зверя лесного, хоть красавицу писаную, хоть камень бездушный. Надобно
Казачка вытянула руку, и та на глазах Митаюки обратилась в сосновый сук, покрытый лохматой коричневой корой, с двумя мохнатыми от иголок ветками на конце.
– Научи… – сдавленно выдохнула юная чародейка.
– Не о том беспокоишься, чадо, – покачала головой казачка. – В порубежье обереги сгорают, а у тебя баловство одно на уме.
– И что мне до них? – отмахнулась Митаюки, провела пальцами по шелушащейся коре. – Она и на ощупь шершавая.
– А каким еще дерево быть может? – недовольно буркнула служительница смерти, и сосновый сук снова обратился в девичью руку. – Все же ты размякла, чадо. Вовсе опасности не чуешь.
– В верховье Ямтанга? – Митаюки мотнула головой. – Одинокий колдун? Какая от него может быть опасность?
– Крохотный родник, бьющий в лесной чаще, через сотню верст становится полноводной рекой, – назидательно ответила обернувшаяся казачкой ведьма, – а тоненькая стрела, удачно попавшая в тушу, способна свалить огромного дракона. Тебе не о том беспокоиться надобно, как облик менять, а в будущее научиться заглядывать. Дабы чуять, каковая из бед мелкая и сама рассосется, а каковая лавину с места своего сталкивает.
– Ты раскроешь мне сию тайну, мудрая Нинэ-пухуця?
– Для того, чадо, и пришла, – степенно кивнула казачка. – Ибо поняла, что без сего умения тебе далее не управиться. Единственная ты у меня ученица. Коли ты пропадешь, то и учение мое сгинет. Тебе надобно побеждать.
– Я готова, мудрая Нинэ-пухуця!
– Верю, чадо, – кивнула казачка. – Но сегодня нет времени на уроки. Маг уже вошел в верховье. Гадание говорит, что он разрушит твою страну. Я слишком ценю тебя, чтобы не предупредить о таком будущем.
– Проклятье! – Митаюки мгновенно забыла и о чудесных способностях могучей гостьи менять по своему желанию внешность, и об обещанных уроках. – Кто это?! Что задумал?! Кому служит?! Как нападет?
– Это очень сильный, но невероятно глупый и самовлюбленный колдун, – ответила Нинэ-пухуця. – Ты с ним встречалась, его зовут Енко Малныче. Служит он белым дикарям, зла им не желает. Плану сложному и опасному в его тупой деревянной голове взяться неоткуда. Но беду он несет с собой страшную. Уж не знаю, откуда она возьмется, но случится. Страна сия твоя, тебе ее и спасать.
– Благодарю тебя за предупреждение, учительница… – Митаюки в задумчивости прикусила губу.
Первым порывом правительницы было послать на перехват отряд из новообращенных воинов, поймать дурного колдуна и спалить на костре, как бесовское порождение… Однако неприятной особенностью всех пророчеств всегда является то, что они предсказывают не просто события, но и результат противодействия им. Уж в скольких, легендах и сказаниях рассказывалось, как предреченное убийство отца сыном случалось только потому, что отец доводил сына до бешенства необоснованными подозрениями, как армии терпели поражения из-за того, что вождь бросал удачную позицию, испугавшись предсказанного разгрома, как бежавшие от предсказанной гибели племена вымирали, откочевывая с мест безопасных в места эпидемий. Рубанув сплеча, можно запросто снести собственную голову. Чтобы не навредить, следовало определить источник опасности и аккуратно устранить именно его, а не крушить все подряд.