Последняя река. Двадцать лет в дебрях Колумбии
Шрифт:
Луис разворачивает пирогу так, чтобы нам с Фредом было удобнее стрелять, если анаконда примется слишком бурно возражать против наших посягательств на ее личную свободу.
Вот Матеито крадется вперед, держа аркан наготове. Его движения напоминают замедленное кино. Что-то у него получится? Кажется, ровным счетом ничего. Пока голова анаконды прижата к земле, невозможно накинуть ей веревку на шею. Надо как-то заставить змею сдвинуться с места. Луис машет веслом, пытаясь привлечь ее внимание. Какое там… Анаконда остается недвижима. Дремлет, переваривая пищу. Или что-то задумала, готовит сюрприз нарушителям спокойствия? На берегу качается ветка: это Карлос Альберто «пугает» змею. По телу анаконды — во всяком случае, по первым двум-трем метрам — как будто пробегает трепет. Но голова
Дальше события развиваются так быстро, что трудно уследить. Огромная, ленивая, разморенная рептилия внезапно оживает. Представьте себе взбесившийся пожарный рукав полуметровой толщины! Змея устремляется к воде, но веревки ее останавливают, и она взмывает вверх метра на два. Фред стреляет раз, другой. Я стараюсь поймать на мушку середину бешено извивающегося змеиного тела, чтобы поразить позвоночник подальше от веревок. Но анаконда так мечется, что мне остается только ждать.
А змея уже изменила тактику, она идет в атаку. Голова, как наконечник копья, летит вверх, и Карлос с Матеито прячутся за деревья. Атака тут же прекращается, анаконда опять отступает к реке. Одна веревка натягивается до отказа и рвется. Теперь только канат из лианы удерживает змею.
Вдруг Фред выпрыгивает из лодки на берег. Этот поразительный человек подбегает к беснующейся анаконде, хватает брошенную ему индейцем веревку и ловко накидывает ее на шею змеи. Карлос Альберто живо обматывает другой конец веревки вокруг дерева. Змея делает выпад, но Фред отскакивает, и анаконда промахивается. Наконец-то мне удается прицелиться. Я нажимаю спуск, перезаряжаю, целюсь опять. Но второй выстрел явно не нужен. Голова и полтора метра длинного тела безвольно упали на землю, хотя все остальное тело продолжает корчиться. Обе веревки натянуты, как скрипичные струны. Проходит не одна минута, прежде чем движения змеи становятся настолько вялыми, что можно планировать следующий ход.
Отвратительно?.. Да, конечно, теперь есть время подумать и об этой стороне дела. Убивать всегда отвратительно, тем более когда смерть не мгновенна… И мы ровным счетом ничего не можем сделать, чтобы ускорить события, положить конец этим конвульсиям. Хребет перебит, анаконда мертва, как мертва курица с отрубленной головой. Можно выпустить в нее еще пять пуль, и ничего не изменится. Все дело в том, что у рептилии, и особенно у змеи, процесс умирания протекает не так, как у теплокровных. Но мне от этой мысли ничуть не легче.
Причаливаем лодку и впятером беремся за обе веревки, чтобы вытащить на берег всю нашу добычу. С таким же успехом мы могли бы тянуть вросшее в землю дерево. Анаконда обвила хвостом какую-то корягу под водой, и все наши усилия впустую.
— Этот червь-переросток мертв, никакого сомнения, — говорит наконец Фред, вытирая лоб. — Только он сам еще этого не уразумел. Предлагаю разбить здесь лагерь и подождать, пока червь как следует не осознает, что случилось.
Никто не возражает. Гляжу на часы. Десять минут десятого по среднеколумбийскому времени. Но лишь после двух часов дня сопротивление змеи ослабевает настолько, что нам удается вытащить наш роскошный экземпляр под деревья и приступить к обработке. Фред решил взять не только кожу, но и скелет. Чтобы потом не было споров о размерах нашей анаконды. Естественно, мы первым делом растягиваем змею и тщательно замеряем рулеткой.
— Восемь метров сорок три сантиметра, — объявляет герпетолог с довольной улыбкой. — Не так уж плохо. Во всяком случае, побольше максимума, о котором писал Дитмарс. Но и рекордом это не назовешь. Есть экземпляры покрупнее. Намного крупнее…
В его голосе звучит что-то вроде тоски. Опять недоволен? Надо же.
Мы беремся за ножи. Не просто снять кожу с такого
Естественно, мы не управились с препарированием в один вечер. Оставалось лишь надеяться, что завтра утром останки змеи не будут пахнуть слишком скверно. Я сочувствовал Карлосу Альберто, которому предстояло довести до конца эту работу, когда мы вернемся в Институт естествознания… И вообще я был вполне доволен своей специальностью сортировщика мелкой рыбы.
С каким наслаждением мы искупались в тот вечер… Осторожности ради — на берегу, поливая друг друга из черпака. Меня отнюдь не манило нырнуть в речку, где пираньи и прочие аборигены наверно вошли в раж, отведав того, что мы выбросили. Интересно: они не тронули убитую анаконду, когда мы ее вытаскивали из воды. Может быть, им ее запах не нравится? В одном из притоков Магдалены я пробовал удить на крокодилье мясо. Никто не клюнул. Но ведь я сам однажды видел, как раненый крокодил спасается на берег от пираний… Вот и разберись тут, что к чему.
С рассветом опять приступаем к работе. Трудимся не один час. Наконец скелет анаконды можно засаливать. Но ведь надо все упаковать, чтобы везти с собой. Придется провести еще одну ночь на этом берегу. И уж лучше перенести гамаки подальше. Больно тяжелый запах там, где мы работали. И деревья облеплены грифами.
…Новый день. Все интересующее нас уложено в лодку. Остальное — грифам. Пускаем мотор и идем по притоку вниз к большой реке. Собранный нами материал сложен на носу, накрыт брезентом и пальмовыми листьями. Он уже занимает немало места. Позади меня сидит Матеито. Я оборачиваюсь, предлагаю ему сигарету. Немного погодя показываю на наш багаж и говорю чуть ли не единственные слова, которые знаю на его языке:
— Супаи има, има.
Индеец отвечает не сразу.
— Супаи има, има — нет, — он качает головой, смотрит на наши свертки и объясняет: — Супаи има.
Снова пауза, наконец сигареты выкурены, тогда Матеито указывает подбородком вперед и говорит:
— Супаи има, има!
Он считает, что мы не нашли настоящую большую анаконду, встреча с ней еще предстоит. Вот так.
Супаи има, има
Фред и Карлос Альберто вернулись. Они побывали в Боготе, отвезли в столицу собранный нами материал. Заодно Карлос Альберто залечил укусы, полученные от одной из двух молодых анаконд, пойманных нами на Гуавьяре. Попав в клетку, она вознамерилась съесть свою подругу по несчастью, препаратор вмешался и был награжден двумя укусами.
Мы пополнили свое снаряжение, я прочел самые важные письма и свежие газеты, отведал «цивилизованной» пищи, выпил стопочку разбавленного виски. Кроме того, мы подобрали в условленном месте Матеито, отдали Геронимо обещанные фотоснимки (на них — его отец, он сам, его жена и дети), и теперь снова идем вниз по реке, выслеживая настоящую большую анаконду. Время поджимает. Пока что нам везло с погодой, но сезон дождей уже да подходе, а тогда конец всем работам здесь до следующего года. Вообще-то нам удалось в этот заход добыть еще один экземпляр, но в нем нет и шести метров. Подросток для данного вида, вернее, подвида. Неужели мы не получим веского доказательства, что здешняя анаконда вполне заслуживает приставки gigas (гигантская)?