Последняя реликвия
Шрифт:
…Барон фон Мённикхузен задолго до прихода Гавриила возвратился со своими спутниками на мызу и сейчас сидел с верными рыцарями за обеденным столом. По обычаю того времени, длинный стол был уставлен всякими яствами и напитками в таком изобилии, что в наше время ими можно было бы досыта накормить втрое больше людей, чем за тем столом умещались. В голодное военное время изобильный стол — явление редкое. Поэтому никого не приходилось уговаривать отведать того или иного блюда.
Кубки и пивные кружки беспрерывно опустошались и наполнялись. Кувшины с вином и пивом двигались вкруговую. И новые блюда ходили по рукам. Совсем не скучно было пирующим под сводами мызной столовой. Оживленный
Агнес сидела задумчивая, к еде и питью почти не прикасалась и часто поглядывала через окно во двор, откуда доносился шум пирующего мызного лагеря. Ханс Рисбитер, занимавший место рядом с невестой, старался оживленной болтовней отвлечь ее внимание от рассказов и колких насмешек Дельвига, но, не добившись успеха, в конце концов замолчал и с досады напился весьма основательно — хоть и держался на ногах, но соображал он явно хуже обычного.
Когда обед кончился, когда удалился барон и стали расходиться рыцари, юнкер вдруг схватил Агнес за руку и, пошатываясь, почти насильно увел девушку в смежную со столовой комнату.
— Это что за дурачество? — начал он, едва ворочая языком. — По… почему ты сегодня такая… не такая? Не смотришь на меня, не слушаешь моих речей и не отвечаешь мне… Что все это значит? Ра… разве ты меня больше не любишь?
— Я и сама не знаю, — ответила задумчиво Агнес и отвернулась. — Ах, юнкер Ханс, не мучайте, прошу, меня такими вопросами. Подумайте лучше над образом своим… и чаще взглядывайте на себя со стороны.
Рисбитер зло сверлил ее глазами:
— Что это еще за выдумки! Сама не знаешь!.. Ведь ты со мной об… обручена, ты моя невеста! Ты должна меня любить, — он взял ее за плечи и развернул к себе лицом. — Ханс фон Рисбитер не позволит над собой издеваться, слышишь? Ты думаешь, что я такой простак и ничего не понимаю? Я себя в обиду не дам! Взглядывать на себя со стороны? Что за блажь! Мне есть за кем приглядывать…
Последние слова прозвучали почти угрожающе, и Агнес с недоумением подняла на жениха глаза.
— Вы пьяны, юнкер! — сказала она, слегка покраснев и отшатнувшись от Рисбитера. — Отпустите мою руку! Мне больно, наконец…
Но Рисбитер и не думал выпускать ее руку; он вдруг с шумом упал перед девушкой на колени и слезливо заговорил:
— О, я несчастный человек! Все ополчились против меня! Прости меня, милая, дорогая Агнес, если я тебя рассердил, если сделал тебе больно. Но пойми: у меня так много обид накопилось в сердце, что я больше не могу терпеть. Этот чертов Дельвиг совсем потерял совесть: он, как видно, задался целью показать, что я недостоин тебя. Ты же видишь: он отравляет мне жизнь своими насмешками и беззастенчивой клеветой. Он намеренно выставляет меня глупым мальчишкой, трусом, тряпкой — чтобы унизить жениха твоего достойного и тем выставить в наиболее выгодном свете себя. Может, он нашел для тебя лучшего жениха, чем я?.. О, я в этом сильно сомневаюсь. Где такого
— До этого дня не верила, — серьезно сказала Агнес.
— До этого дня? — вскинул брови Рисбитер. — А что же такого произошло этим днем?
Агнес не ответила и опять отвернулась.
Юнкер поднялся с колен:
— Не верь ему, Агнес! Ты — сокровище мое Только мое. А он мне ужасно завидует и старается очернить меня. Как можно называть меня глупым мальчишкой и трусом, если я своими руками, мечом своим отбил у врагов Дитриха фон Фаренсбаха и захватил его в плен? Не кто-то другой из рыцарей, а я. Я… Нет, дорогая Агнес, если здраво рассудить, я храбрец, я человек умный. Поверь, я бы давно заткнул Дельвигу глотку, подрезал бы ядовитый язык… но я не решаюсь поднять на него руку, потому что он твой родственник.
— О, из-за этого тебе не стоит его щадить, — сказала Агнес, улыбаясь. — Родственник он очень дальний.
— Нет, Агнес, — сделал убежденное лицо Рисбитер и попытался обнять свою невесту. — Я буду и дальше терпеть его ради тебя и твоего отца. Подумай, что сказал бы твой отец, если бы я изувечил его, дальнего родственника! Как бы после этого твой отец стал относиться ко мне?.. Сегодня по дороге твой родственник Дельвиг так меня разозлил, что я обнажил меч, я уже не владел собой. И плохо бы ему пришлось, недотепе, если бы другие не вмешались.
— Разве ты так искусно владеешь мечом, что можешь наказать Дельвига? — выразила сомнение Агнес и отошла от юнкера, который все порывался заключить ее в объятия.
— Я — из лучших фехтовальщиков Эстонии, — глазом не моргнул Рисбитер. — Все, кто с этим были несогласны, либо на том свете давно, либо сильно дружат с лекарем.
Агнес покачала головой:
— Но почему же в лесу с тобой случилась эта неудача?
— Какая неудача? — Рисбитер ходил по комнате за Агнес, как привязанный.
— Ведь у тебя не было меча, когда я туда приехала!
— Ах, ты говоришь об этом наглом мужике? Я уж совсем и забыл про него.
— Он ведь сказал, что он вольный человек, — Агнес стала так, чтобы между ней и юнкером оказался столик.
— И ты этому веришь? — Рисбитер обошел столик и снова попытался привлечь девушку к своей груди. — О, Агнес, не верь ему! Вообще не верь ничему, что тебе болтают. Этот мужик был русский шпион, ручаюсь головой. Я увидел это по его лицу и ударил его ногой, но при этом как-то нечаянно подбросил вверх ножны, и меч выпал.
— А как случилось, что ты сам свалился с лошади? — усмехнулась Агнес. — Тоже нечаянно?
— Кто тебе сказал? — подивился услышанному Рисбитер.
— Дельвиг говорил это в твоем же присутствии. А ты как будто не возражал…
— О, бесстыдный лгун! Я и не заметил этого вранья, не то дал бы лжецу достойный ответ своим мечом, — с его лица в этот момент можно было писать саму решимость. — Он говорит, будто я упал с лошади? Этого со мной не бывает! Ты ведь знаешь, какой я искусный наездник. Лучший в Ливонии!..
Хмель еще изрядно кружил ему голову, и юнкер был не вполне уверен в движениях; не оставляя попыток обнять невесту, проходя за ней по комнате, он пару раз чуть не упал.
— О, милая Агнес, — продолжал он, — очень нелегко, поверь, зваться твоим женихом. Сколько мне приходится бороться и страдать из-за тебя! Все мне завидуют, все стараются меня очернить, сделать подножку, не гнушаются даже самой низкой лжи. Но все равно — пусть завистники и недоброжелатели делают что хотят, я их не боюсь, я все выдержу, пока буду уверен, что ты меня любишь. Поцелуй же меня, Агнес!