Последняя республика
Шрифт:
Это был апофеоз победы. Великий триумф советского народа в величайшей из войн. Этого момента ждали сотни миллионов людей. Ждали его как самый радостный день жизни, после которого можно умереть без сожаления. Десятки миллионов людей погибли, не дождавшись великого праздника, но веря в его неизбежность. К этому дню великую страну привел Сталин. Привел через поражения и катастрофы, через ошибки и просчеты, через многомиллионные жертвы и невосполнимые потери. Сталин вел страну от поражений к блистательным победам, вершиной которых было Знамя Победы, вознесенное над Рейхстагом, затем доставленное на Московский
Это был момент, когда солдаты плакали и не стеснялись своих слез. Плакали те самые солдаты, которые прошли Брест и Смоленск, Вязьму и Харьков, Сталинград и снова Харьков, Орел и Курск, Харьков в третий раз, Севастополь и Новороссийск, мясорубку Демянского котла и блокадный голод; они прошли Минск, Вильнюс, Ригу, Таллинн, Киев, Варшаву, Вену, Кёнигсберг, Бухарест и Будапешт и, наконец, – Берлин. Это был момент радости, которая дается раз в жизни и далеко не каждому.
Казалось бы, в такой момент тысячи людей на площади, миллионы на улицах Москвы и десятки миллионов по всей стране и за ее пределами могут быть связаны только единым чувством облегчения, радости и ликования. Казалось бы, тертая войной пехота и оглохшие в боях артиллеристы, танкисты, не раз горевшие на танковой броне, и летчики, чудом оставшиеся в живых, миллионы их сограждан, кроме ликования, не могут испытывать никаких других чувств.
Но нет.
Было и еще одно неясное, но общее для всех чувство глубокого разочарования. Было еще нечто такое, что смазывало торжество и делало его неполным. Был какой-то неуловимый дух горечи и непонимания, который висел и над площадью, и над Москвой, и над всей страной.
Над ликующей толпой, над стройными коробками батальонов, над Мавзолеем и кремлевскими звездами как грозный призрак стоял никем не заданный вопрос: а почему Верховный главнокомандующий не принимает Парад Победы?
Никто не задал этот вопрос вслух, но в душе каждый его затаил. И вот этот, не заданный никем вопрос горьким привкусом портил триумф победителей.
Солдаты там, на площади, задать вопрос не могли: солдата дисциплина обязывает вопросов лишних не задавать. Жители московские вопрос задать не могли: товарищ Сталин советскому народу вполне доходчиво втолковал, что за лишний вопрос можно загреметь в нехорошие места. Советский народ вполне понимал своего великого вождя и потому неудобными вопросами его не тревожил. Но прошло много десятков лет, и нет больше товарища Сталина, и за лишний вопрос в нехорошие места больше не отсылают. Так почему же наши официальные историки на этот вопрос не ответили? Почему кремлевские историки его даже не поставили? Почему нашего внимания к проблеме не привлекли? Почему обходят вопрос стыдливым молчанием?
Может быть, ответить на вопрос непросто, но кто мешает его задать?
А ведь перед нами загадка истории: идет Парад Победы, а Верховный главнокомандующий Маршал Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин на этом параде присутствует просто как зритель и наблюдатель. Вместо Верховного главнокомандующего парад принимает его заместитель Маршал Советского Союза Георгий
Что же случилось? Как это понимать?
Верховный главнокомандующий и Победа – понятия чистые, святые, неразделимые. Это как невеста с женихом. Это как император и престол. Это именно та ситуация, в которой заместитель неприемлем.
Может ли кто из нас сказать пусть даже лучшему другу: вот тебе моя невеста, отведи ее под венец, а я при том буду присутствовать? Может ли царь, король, император своему главному советнику сказать: вот тебе корона, скипетр и держава, сиди вместо меня на троне, а я тут, рядышком постою…
А ведь на Красной площади 24 июня 1945 года – не свадьба и не тронный зал. Тут Парад Победы в самой кровавой из всех войн в истории человечества. Блистательная победа в самой страшной войне. Такое бывает один раз в мировой истории. Принимать Парад Победы – это не только право Верховного главнокомандующего, это – его прямая обязанность.
Обратим внимание на Гитлера. На грандиозных сборищах нацистов в Нюрнберге перед бесконечными колоннами штурмовиков и эсэсовцев появлялся фюрер нации!!! Можем ли мы представить, что вместо Гитлера появляется кто-то другой, а сам фюрер стоит в сторонке? Такого быть не могло и представить такое невозможно. Но там, в Нюрнберге, им нечего было праздновать.
А тут – ПОБЕДА!
И было бы так логично: от каждого из действующих фронтов – по одному полку. Десять фронтов – десять полков. Во главе каждого полка командующий фронтом лично. Всем парадом командует заместитель Верховного главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, а принимает парад – САМ.
Нюанс: на заключительном этапе войны Жуков был не только заместителем Верховного главнокомандующего, первым заместителем Наркома обороны, но еще и командующим одним из фронтов – Первым Белорусским. Но тут нет проблем: он должен был выполнять функции своей более высокой должности – заместителя Верховного главнокомандующего, а вести колонну Первого Белорусского фронта мог его заместитель. Тут заместитель во главе полка приемлем и понятен. Это небольшое исключение никак не нарушало общей системы.
Так должно было быть.
Но было не так: Сталин парада не принимал, вместо Сталина парад принимал Жуков.
В этом случае кого же поставить на место Жукова парадом командовать? Сталин решил: командовать будет К. К. Рокоссовский.
Хороший маршал, ничего не скажешь. Но ведь он просто один из командующих фронтами. Другим командующим обидно. Коневу, например. И Малиновскому обидно. И Василевскому. А назначить Конева вместо Рокоссовского – тогда Рокоссовскому будет обидно.
Одним словом, нарушили на параде всю логику. И ради чего?
Во всей мировой научной литературе я нашел только два объяснения.
Вернее – две неудачные попытки объяснения.
Первое «объяснение»: Сталин не мог ездить на коне.
Очень убедительно.
Но и Гитлер на коне не ездил. Парады он любил, но парадов на коне не принимал. У него для этого был «мерседес». Сам Гитлер считал, что появиться ему на коне перед войсками означает поставить себя в смешное положение (Генри Пикер. Застольные разговоры Гитлера. Запись от 4 июля 1942 г.).