Последняя схватка
Шрифт:
— Ступайте, монсеньор, теперь вы знаете, что делать.
Герцог бегом спустился с лестницы, предупреждая криком, что сейчас откроет. Люди, осаждавшие ворота, тут же замерли. Еще немного, и ворота рухнули бы под мощным напором бандитов.
Жизель пристально посмотрела на шевалье и очень серьезно спросила:
— Господин де Пардальян, вы можете мне объяснить, почему отец, который любил вас как брата, теперь видит в вас врага?
— Черт возьми, это слишком долгая история, да и ты еще маленькая, — смущенно ответил шевалье.
— А вы как-нибудь
— Да! — кивнул Пардальян, думая, как бы выйти из положения. — По твоим глазам сразу видно, что ты далеко не глупышка.
Убедившись, что девушка не отстанет, пока не получит ответа на свой вопрос, шевалье уклончиво произнес:
— Ну, ладно. Дело в том, что наши дороги разошлись, вот и все.
— Насколько я понимаю, — сказала Жизель с рассудительностью взрослого человека, — отец хочет взойти на престол, который унаследовал от своего отца, короля Карла IX, а вы этого не желаете. Это так, да, господин де Пардальян?
Шевалье совершенно растерялся от такой неожиданной атаки. Собираясь с мыслями, он пошутил:
— Ну, герцогиня, надо было меня предупредить, что ваша юная дочь так хорошо разбирается в государственных делах.
— Но, сударь, вы же сами все это здесь объяснили, — серьезно возразила Жизель.
— Гм!.. Я сам? — изумился Пардальян.
— Ну, конечно, сударь, — кивнула Жизель. — Я же не глухая!
— Тогда другое дело… — пробормотал шевалье. — Значит, ты уверена, что я сам… Точно уверена?.. Ну, что ж… Право, если я сам это сказал… значит, так оно и есть.
— Тоща объясните мне, сударь, почему вы не хотите, чтобы отец получил то, что ему принадлежит? — спросила девушка.
Смущенный Пардальян потянул себя за тронутый сединой ус. Наконец, собравшись с духом, шевалье решительно заявил:
— Я полагаю, что он покушается на то, что ему как раз не принадлежит.
— Значит, отец покушается на то, что ему не принадлежит? — медленно повторила Жизель.
— Да, — твердо произнес Пардальян.
Этот короткий ответ прозвучал как приговор, не подлежащий обжалованию. Жизель на миг задумалась. Потом подошла к Пардальяну, взяла его за руку и с глубоким волнением промолвила:
— Господин де Пардальян, моя мать, моя дорогая бабушка, да и сам отец привили мне любовь к вам с самого детства. От них я узнала, что вы живое воплощение чести и верности. То есть я хочу сказать, что боготворю вас не меньше, чем батюшку. И вашему слову я верю так же, как слову отца. Больше тут добавить нечего, так ведь?
— Ну-ну! Выкладывай, маленькая плутовка, что ты надумала? — улыбнулся Пардальян.
— Я вижу, сударь, что у вас с отцом разные мнения, — вздохнула девушка. — И от этого я теряюсь. А еще мне очень больно. Вы ответите мне серьезно?
— Ну, спрашивай, — согласился Пардальян не без внутренней борьбы.
— Спасибо, господин шевалье, — прошептала Жизель. — Вот что я хочу узнать: вы уверены, что мой отец не имеет никаких прав на французский престол, который, как он считает, принадлежит ему по праву рождения?
— По
— Вы говорили ему это? — поинтересовалась девушка.
— Тысячу раз, на тысячу ладов! — с горечью произнес шевалье.
— И он к вам не прислушался? — недоверчиво взглянула на Пардальяна Жизель.
— Нет, — мрачно сказал тот.
До сих пор Жизель задавала вопросы с уверенным видом, как человек, который знает, чего хочет. И на все эти вопросы Пардальян дал серьезные и исчерпывающие ответы. Теперь девушка замолчала и немного подумала. А потом решительно, с какой-то затаенной тревогой проговорила:
— Значит, мой отец покушается на то, что ему не принадлежит?
— Это ты уже спрашивала, и я ответил тебе: да, — нетерпеливо произнес шевалье.
— Значит… значит, мой отец… бесчестный человек? — побелевшими губами прошептала Жизель.
— Ну, чертовка! Вот ты куда клонила! — вскричал Пардальян, пораженный до глубины души.
— Жизель, дитя мое! — воскликнула герцогиня, напуганная мрачной логикой дочери. — Неужели ты сомневаешься в своем отце?
А про себя женщина с раскаянием подумала:
«Я плохая мать, это моя вина. Не следовало распускать язык при малышке».
А Жизель умоляюще сложила руки на груди.
— Ради Бога, сударь, ответьте мне, — в отчаянии просила девушка Пардальяна.
— Да нет же, черт возьми, твой отец — вовсе не бесчестный человек! — заявил шевалье с самым уверенным видом.
— Но раз он… — всхлипнула Жизель.
— Нельзя все валить в одну кучу, — перебил ее Пардальян. — Бесчестный человек — это тот, кто покушается на чужое добро, точно зная, что оно не его. А если, как твой отец, человек искренне верит, что оно принадлежит ему, такой человек… он просто заблуждается, вот и все.
Закончив эту тираду, шевалье перевел дух и мрачно подумал:
«Уф! Мне было бы легче драться на шпагах с десятью противниками!.. Какие дьявольски точные вопросы, черт подери!.. Неужели эта девчонка рассчитывала добиться от меня правды? Не мог же я ей сказать, что ее отец ведет себя в этом деле как заправский вор!.. Откровенность — штука хорошая, но не всегда, нет, не всегда…»
Так Пардальян пытался оправдаться перед самим собой за то, что из лучших побуждений вынужден был покривить душой. А сияющая Жизель захлопала в ладоши,
— Я знала, что моему отцу не в чем себя упрекнуть!.. — вскричала она.
Пошатнувшаяся на миг вера в отца была полностью восстановлена, и девушка радовалась от души. Пардальян не нашел в себе сил солгать еще раз. Он ограничился улыбкой и покачал головой, что могло означать как согласие, так и несогласие.
Даже искушенному человеку трудно было понять скрытый смысл сдержанной мимики Пардальяна. Наивная девочка решила, что шевалье подтверждает ее слова. И возликовала. Но у нее еще были вопросы. Какая-то тайная работа мысли, которую Жизель сама не осознавала до конца, шла в головке этой не по годам серьезной и умной девочки.