Последняя стрелка

Серегин Михаил Георгиевич

– Вот тебе на! – удивился Полунин. – Не думал, что архангелы приходят так поздно. Ладно, пустите этого представителя. Интересно, что ему от нас нужно.

Полунин едва успел сесть в кресло, как дверь кабинета открылась и появился Грушицын Петр Геннадьевич, начальник налоговой полиции города. Вошел один, оставив своих громил в приемной. Грушицын поздоровался прямо с порога и, подойдя к столу, без приглашения опустился в кресло.

Владимир давно знал этого человека. В отличие от прокурора с Грушицыным ему приходилось сталкиваться значительно чаще, хотя на «Нефтьоргсинтез»

начальник налоговой полиции пришел впервые.

Грушицын был слишком молод для такой высокой должности. Ему едва перевалило за тридцать. И хотя он напускал на себя строгий и деловой вид, выглядел почти мальчишкой. Полунин рядом с ним казался весьма солидным.

И не только из-за седины. Возможно, на его внешности сказался большой жизненный опыт. Грушицын явно нервничал, в то время как Полунин оставался совершенно спокойным.

– Владимир Иванович, – постучав пальцами по столу, проговорил начальник налоговой полиции. – Мне не очень приятно вам это сообщать, но на имущество, счета и финансовые документы вашей фирмы наложен арест.

– Ну, я догадывался, что вы собираетесь предпринять что-либо подобное. Иначе зачем бы вы привели с собой бойцов в маскарадных костюмах? – усмехнулся Полунин. – Только хотелось бы знать, на каком основании наложен арест?

– К нам поступила информация, что вы в прошлом году скрыли более десяти миллионов рублей, с которых не уплатили налоги, – продолжая барабанить пальцами по столу, ответил Грушицын. – Пока наши специалисты не проведут полную проверку всей документации, предприятие не сможет вести коммерческую деятельность.

– Боюсь вас разочаровывать, но ваш источник вас явно дезинформировал, – Владимир рассмеялся. – Насколько мне известно, прежде чем предпринимать такие меры, вы должны предъявить доказательства своих обвинений. Они у вас есть?

– Пусть доказательства вас не беспокоят, Владимир Иванович, – Грушицын криво усмехнулся. – Мы их предъявим в свое время. А пока, будьте добры, отдайте распоряжение предоставить нам всю необходимую документацию.

– Значит, доказательств у вас нет? В таком случае вам и вашим людям придется покинуть предприятие и вести проверку обычным способом.

– Владимир Иванович, вы же взрослый человек, – нервно рассмеялся Грушицын. – И должны понимать, что, пока проверка не закончится, мы не уйдем. Не вынуждайте нас применять силовые методы.

Начальник налоговой полиции продолжал что-то говорить, но Полунин уже почти не слушал его. Он вдруг понял, что визит Грушицына не случаен и напрямую связан с событиями последних дней. И Владимиру стало ясно, что Грушицын сделает все, чтобы дискредитировать его. По крайней мере, постарается.

– Значит, это Исаев направил вас ко мне? – усмехнулся Полунин, прервав разглагольствования налоговика. – Интересно, вы у него на окладе или получаете процент от прибыли?

Грушицын поперхнулся и умолк. Некоторое время он смотрел в глаза Владимира, потом с невинным видом улыбнулся.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, Владимир Иванович.

– Все вы понимаете, – сказал Владимир. – И я вам настоятельно советую убраться. Иначе

вопрос о вашем присутствии здесь будет решать суд.

– Это ваше право, – Грушицын развел руками.

– Что же, тогда я звоню своему адвокату! – Полунин поднял трубку. – А вы пока подождите в коридоре.

Грушицын неохотно вышел из кабинета, а Владимир вдруг осознал, что с освобождением Батурина война не кончится, а будет набирать обороты.

Глава восьмая

Канитель, вызванная приездом налоговой полиции на «Нефтьоргсинтез», продолжалась около двух часов. Большинству служащих пришлось задержаться после работы. Да и многие из рабочих остались перед зданием управления. Слух о проверке мгновенно облетел все цеха и подразделения. И, несмотря на сильный мороз – более двадцати семи градусов, – люди не расходились, ожидая, чем все закончится.

Не говоря уже о том, что рабочие любили Полунина, мудрого и справедливого руководителя, они в первую очередь беспокоились о собственном благополучии, опасаясь закрытия предприятия и последующего передела собственности.

По большому счету, им было безразлично, кто будет управлять «Нефтьоргсинтезом», Полунин или кто-то другой. Лишь бы размер зарплаты сохранили и оставили за ними рабочие места. А поскольку любое изменение в руководстве могло привести к ситуации прямо противоположной, рабочие были готовы отстаивать своего шефа даже силой, если появится необходимость.

Полунин все это прекрасно понимал. И, хотя и был благодарен собравшимся у здания управления предприятием, особых иллюзий насчет всенародной любви к собственной персоне не питал. А волновался он и вовсе меньше всех.

Владимир был почти на сто процентов уверен, что ситуация с уклонением от уплаты налогов попросту надумана с целью дискредитации его предприятия, и Грушицын надеялся найти хоть какую-нибудь причину для начала травли. Он был уверен, что нет ни одного предприятия в стране, которое бы не нарушало законы о налоговых сборах. Из-за этого и трудился в поте лица, стараясь найти хоть какую-нибудь мало-мальски значимую бумажку.

Собственно говоря, проверка предприятия должна была начаться на следующее утро. Сегодня налоговики хотели собрать все финансовые документы предприятия, свалить их в одну кучу в каком-нибудь кабинете и выставить охрану, дабы пресечь возможные попытки подлога или укрывательства.

Задача Грушицыну предстояла нелегкая! «Нефтьоргсинтез» было довольно крупным предприятием и, по понятным причинам, обрастало огромным количеством различных счетов, отчетов, предписаний и прочей бумажной ерунды. А поскольку налоговики собирались проверять документы за весь последний год, то им оставалось только посочувствовать. И Полунин сочувствовал, но при этом посмеивался, глядя на взмыленных людей Грушицына.

Сразу после начала обыска и ареста документов Владимир отпустил домой тех служащих, которых не касалась эта процедура. Однако ушли немногие. Осталась и Татьяна. Хотя, казалось, происходящее ее никак не касалось. Она работала здесь первый день, и неизвестно было, останется ли и дальше.