Последняя тайна Консорциума. Том 1

Винников Михаил

Виктор не был храбрецом. Но тут дело было даже не в храбрости, а в человеческой натуре. Не хотелось идти на убой, будто скотина. А вот вмазать рукояткой пистолета по кое-чьей лысине — хотелось очень. Шеф теперь — однозначный враг, щадить его смысла нет. А вот использовать еще можно…

— А если откажусь? — спросил Виктор наконец.

— Пойдешь «за несоответствие должности». За что-нибудь из длинного списка твоих художеств.

— И припрётся отдел собственной безопасности, — криво усмехнулся Виктор. — Потребуют кучу бумажек, в том числе объяснительную с меня. И что я там

понапишу…

— Чертов сопляк, ты мне еще угрожать будешь? — закипел Шеф.

Виктор шагнул к столу, оперся на него обеими руками и навис над Шефом. Шеф попытался отъехать на кресле назад, но врезался спиной в перегородку.

— Н… ничего мне не будет! У меня всё схвачено!

— Есть еще журналисты, — спокойно добавил Виктор. — Терпеть их не могу, конечно, но… Слетятся как мухи, шум поднимут. А еще расследование. И старое больное сердце…

Шеф был бледен. Сигарета опять выпала изо рта, капли пота катились по лысине. Виктор терпеливо ждал. Церемониться больше не было смысла. Выбор сделан.

— Ты не думай, что я тебе зла хочу, — наконец сказал Шеф. — Но мне тоже деваться некуда, и помочь не знаю как…

— Так придумай, — ответил Виктор.

Он был уже морально готов прейти к более серьезным аргументам.

Шеф отчаянно потел, да и дышал тяжело. Дон и его покровители — где-то далеко, а Виктор — вот он, здесь и сейчас. И, похоже, настроен очень серьезно. А еще — вооружен, и терять ему нечего.

— Сколько времени тебе дал этот комедиант? — вдруг спросил Шеф.

— Тридцать дней.

— Тридцать дней, тридцать дней… А отпуска ты сколько не отгулял?

— Отпуска? — удивился Виктор.

— Да, отпуска! Вспоминай давай, мне лень в кадры звонить.

— Тридцать два должно быть.

— Тогда сделаем вот что, — провозгласил Шеф. — Садись пиши… На отпуск пиши, не смотри на меня так! Пока ты в отпуске, я тебя уволить не могу. А компенсацию не заплатили, потому что ваш дебильный профсоюз мне плешь проест. «Человек по закону обязан отдыхать», и так далее тому подобное. Это прокатит, профсоюзы у всех уже вот где.

Шеф выразительно чиркнул ребром ладони по горлу. Виктор пододвинул поближе простецкий «гостевой» стул, уселся и выудил из кармана ручку.

— Дату ставь — прошлый понедельник, — напомнил Шеф. — За десять дней до, как положено.

— А бухгалтерия не зарубит?

— Задним числом-то? Может. Но я к этому серпентарию уже подход знаю, отнесу кому надо коробку конфет. С коньячком.

Шеф снова протёр лысину. Платок был мокрый от пота, хоть выжимай. Но вроде бы кризис миновал.

— Спасибо, — неожиданно для самого себя сказал Виктор.

— То есть морду мне бить ты передумал?

— Практически.

Виктор закончил писать и протянул лист Шефу. Тот бегло просмотрел и поставил в углу размашистую подпись.

— Готово. Иди, изображай бурную деятельность. В обед чего-нибудь притащишь, проставишься за отпуск.

— И вот еще что… — вспомнил Виктор. — Насчет конкурентов Дона. Якобы есть где-то еще один такой склад.

— Так вот чего от тебя хотят теперь?

— Ну да.

— Я слышал что-то такое, — задумался Шеф. — Но без подробностей. Кто занимается,

где товар берет — никто не знает. А иначе этот старый комедиант бы всё знал, а ты кормил бы рыб на дне залива. Если там еще есть живые рыбы. Так что тряси информаторов, рой носом землю. Выхода у тебя всё равно нет. Не справишься за месяц — и я буду писать тебе представление на медаль. Посмертно. И речь на похоронах толкать, «какой ты был хороший коп и замечательный человек». А я этого терпеть не могу. Так что вали отсюда, с глаз моих долой, пока я добрый!

Глава 2

Всегда найдется человек, который знает человека, который знает того, кто что-то знает. Теория шести рукопожатий в действии. Обычно всё упирается в желание конкретного человека говорить. Но это тоже решаемо.

Прямо с утра, со средней паршивости похмелья после «проставы за отпуск», Виктор поехал по злачным местам трясти информаторов. Вид у него был не очень, а настроение — еще хуже. Хотелось бить морды и размахивать пистолетом. Но обошлось. Про «конкурентов» Дона, оказывается, не слышал только ленивый. А кое-то прозрачно намекал, что уже в курсе истории Виктора. Все сочувствовали и предлагали помощь. Один, правда, уточнил, что за деньги, так что Виктор все-таки отвел душу, а у дантистов прибавилось работы. К сожалению, информации не прибавилось совсем. Слухи ходили, но ничего конкретного никто не знал.

Так прошло два дня. Осталось двадцать восемь. Виктор перебрал всех знакомых, даже пообещал награду за информацию — но ничего. Он сидел в своей крохотной квартирке, тупо смотрел в потолок и не знал, что делать. От нервов вернулась дурацкая привычка — крутить в пальцах ручку. Это злило, но ничего сделать не получалось. И Виктор засел за чистку оружия — лишь бы чем-то занять руки. Достал инструменты, разложил всё на чистой тряпочке и аккуратно, не торопясь…

Как раз закончил с табельным пистолетом и стал разбирать второй — «жилетный», на пять крошечных патронов. И вдруг зазвонил телефон.

— Йоу, чувак! — донеслось из трубки. — Я типа покумекал с корешами за твой вопрос, и кой чего нашлось.

Организма на том конце провода Виктор при каждой встрече искренне хотел пристрелить. Но приходилось терпеть — этот позор городской молодёжной культуры пролезал без мыла практически где угодно.

— Короче, был один типчик беспонтовый, он тем чертям, ну про которых мы с тобой перетирали, делал левые бумажки на товар, типа всё шито — крыто и ништяк вообще. Но потом видать где-то накосячил, и дал дёру, прикинь. Свалил из города, а один чел мне напел, что и вообще с планеты, понял, да?

— Сколько просишь за информацию?

— Да нисколько, йоу. Чисто подгон по-братски.

— Чтоб ты, и бесплатно? — ответил Виктор. — Думаешь я поверю?

— Ну да, я бабосики люблю, не без этого.

— Тогда колись блин уже! — разозлился Виктор.

— Йоу, полегче! Типок этот, прежде чем отсюда дернуть, типа наследил прилично. Его и копы искали…

— И?

— Так и не только копы, прикинь! Много четких пацанов хотят долги с него стрясти. Злые — трындец просто. Бабла немеряно зависло.