Последняя тайна Консорциума. Том 3

Винников Михаил

— А долго я… валялся?

— Около двух суток, — ответила Эмма. — Это последствия приёма стимуляторов. Кроме того, за это время вы были прооперированы. Рада сообщить что опасности для жизни нет.

— Спасибо, успокоила.

— Рука полностью восстановится в течение месяца. Но, — Эмма чуть отодвинулась назад и погрозила Виктору пальцем. — Только при строжайшем и неукоснительном соблюдении всех рекомендаций врача.

И улыбнулась. И эти расстёгнутые пуговки еще. Эх…

— А где остальные? Юми?

— Капитан отдыхает после работы в открытом космосе.

—

Вольфрам?

— На вахте.

— Тогда будь добра, там на стене медиасистема есть. Включи связь, если умеешь, вызови рубку.

Виктор кое-как вытянул ноги из-под второго ремня, откинул одеяло и сел на кровати. Голова отреагировала на смену позы очень плохо — горизонт закрутился в разные стороны. Пришлось сидеть прямо и ждать пока успокоится. Когда понятие «верх» наконец совпало с вектором ускорения корабля, с экрана уже смотрел Вольфрам. Выглядел он плохо — весь бледный, глаза ввалились.

— Рассказывай, — сказал Виктор.

— Мы в другой системе, опасности нет, — начал Вольфрам. — Тебя прооперировали. Юми одна чинила переходной коридор, теперь отдыхает.

— Коридор… — вспомнил Виктор. — А что там было-то? Почему вакуум?

— Один глупый пират взорвал себя гранатой.

— На понт хотел взять? — задумался Виктор.

— Кажется, он считал себя очень храбрым, — мрачно улыбнулся Вольфрам. — И примерно на середине горения запала передумал.

— Понятно… Коридор-то было чем латать?

— «Комплект для ремонта складных герметичных конструкций», — вздохнул Вольфрам и потёр переносицу. — Один положено иметь, мог бы прочитать в документах.

— Мог, да поленился, — отмахнулся Виктор. — Хватило?

— Судя по всему, к Юми проявило нездоровый интерес одно из бесчисленных надзорных ведомств Федерации. И она приобрела новый комплект незадолго до вашей встречи. А старый не утилизировала. В итоге истратила сразу оба. Так что коридор на «Кицунэ» теперь как новый.

— Ну хоть что-то как новое… — Виктор осторожно встал с кровати. — Сейчас сожру чего-нибудь, потом загляну… еще в одно место, а потом будем решать, как нам быть дальше.

* * *

Капитан Родригез очнулся лёжа на полу. Судорожно вздохнул, закашлялся. В разбитом шлеме ничего не было видно. Попробовал его снять… и сразу же отдёрнул руки. Что-то подсказало — лучше не пробовать. Но чуть погодя всё же решился. Аккуратно, по миллиметру, провел пальцами вдоль забрала и нащупал рукоятку ножа. Лезвие прошло сквозь трещину в забрале и теперь уходило внутрь шлема. Глубоко. Не хотелось даже думать насколько.

Родригез осторожно зафиксировал нож левой рукой — чтобы не дай бог не ушел ни на миллиметр глубже. Потом обхватил правой рукоятку, выдохнул, невероятно грязно выругался и дёрнул. Было даже не больно. Просто страшно. Отбросил нож в сторону, отстегнул шлем, рывком снял его и оттолкнул. Из шлема посыпались осколки и вылилось немного крови. Остальное впиталось в подшлемник, который ощущался как мокрая тряпка.

На левой руке скафандра

всегда есть зеркальце. Родригез нехотя, страшным усилием воли поднял руку и заставил себя в него посмотреть. Все лицо в крови и осколках, левый глаз мечется из стороны в строну, правый… правого нет. Закрыл глаза, открыл — ничего не изменилось. Было сложно в это поверить.

Довольно долго капитан Родригез просто лежал, раскинув руки, и смотрел уцелевшим глазом в огромный иллюминатор на потолке. Потом отчего-то вспомнился друг… Ну как друг, у пирата нет настоящих друзей. Капитан Ли Шисань, на какой-то давней попойке, будто в прошлой жизни, выдал очередной тост:

— Вся наша жизнь — как контрабанда. Иногда приходится бросать груз. Особенно если не хочешь делиться прибылью с нашим любимым и глубокоуважаемым правительством.

Все дружно засмеялись. А Ли продолжил:

— Так вот и в жизни так же. Иногда мы что-то теряем, от чего-то отказываемся. Но всегда остаётся что-то, что ты ценишь по-настоящему. И не отдашь никогда. Выпьем же за то, чтобы вы нашли это для себя.

Ох уж этот Ли Шисань, любит выражаться так, что мозги вывихнешь. Но в тот раз он был в чем-то прав. Даже если сорвать куш не получилось — ну и черт с ним, невелика потеря. Рискнул — и не получилось. Теперь, как минимум, находкой придётся делиться. Значит, нужно сберечь то, что действительно ценно — корабль и команду.

Родригез перевернулся на бок, вытащил аптечку, с трудом раскрыл её. Содержимое посыпалось на пол. Снял перчатки, чтобы проще было работать, кое-как открыл один из пакетиков и достал «атравматическую повязку на глаз». Оторвал защитный слой, грязно выругался и прилепил. Правый глаз обожгло холодом. Эта штука сделана для неспециалистов — лепи как есть, а дальше оно само. Вколол себе обезболивающее, противошоковое, потом стянул с головы пропитанный кровью подшлемник, намотал на руку бинт и кое-как вытер лицо. Огляделся, с трудом привыкая смотреть одним глазом.

В зале было пусто. Раненый, которого Родригез догнал и пытался допросить, исчез. И его оружие исчезло. Остался только окровавленный нож, которым… Капитан поморщился. Но зачем-то подобрал нож и спрятал в карман. Нашел своё оружие. Отстегнул пустой «бубен». Запасного с собой не было — они ни в один подсумок не лезут. Достал обычный коробчатый магазин, перезарядил. И пошел по кровавым следам, за штору из пыльного полиэтилена. Там действительно оказался переходной тамбур. А перед тамбуром лежал Эль Торо. Что-то в его позе сразу подсказало — мертв. И умер нехорошо. Тело как будто утратило форму. Родригез сопоставил это с хлопком, который слышал незадолго до, и поёжился. Граната? У противника гранат не было. Вроде бы. Черт их пойми — одеты как бомжи, в броники поверх аварийных скафандров. Но лупят из автоматов. Очередями. Армейским бронебойным патроном, гады. Ребят насквозь прошивало. А вот Эль Торо гранату с собой брал всегда. Одну. И говорил, что в случае чего не зассыт. Выходит, он сам накрыл свою гранату, причем спиной. Как так получилось? А вот шлем у него целый. И подшлемник.