Последняя тайна осени
Шрифт:
Голая спина и выпирающие позвонки внушали жалость. Особенно на фоне грубоватой обстановки пилотской кабины. Васин подумал, что с точки зрения этого парня, он и Гирин выглядят последними негодяями. Еще бы: насолили чем-то «духовному наставнику», убили всех друзей... В самом деле, в чем он виноват, этот парень? Только в том, что попал в дурную компанию?
Под брюхом вертолета плотоядно скалились горные вершины. Однажды Васин заметил шагающего недалеко человека-призрака. Он хотел расспросить об этом у Ивана, но тот сидел рядом с сектантом и следил за курсом.
Наконец
Плотные тучи ушли вверх, и от этого даже стало легче дышать. Васин боялся, что Иван убьет и этого мальчишку, который теперь исчерпал свои функции пилота и стал бесполезен.
Машина опустилась в широкой, испещренной речушками и оврагами долине. Иван первым выпрыгнул на пожухлую траву и помахал сектанту рукой.
– Чао, мальчик. Можешь возвращаться к отцу Петру. И передавай ему горячий привет.
Васин вздохнул с облегчением. Они неторопливо пошли в сторону полупрозрачных березовых зарослей. За спиной взревел двигатель, и вертолет оторвался от земли. «Куда он теперь денется?» – с жалостью подумал Васин.
– Нам придется некоторое время пройтись пешком, – сказал Иван. – Там очень неудобное место для посадки. По моим расчетам, за этой рощей должен быть какой-то провал или карьер, а в нем и деревня.
Васин умиротворенно кивнул в ответ. Березки были молодыми и очень стройными, земля под ними – ровной и чистой. Ходьба доставляла здесь удовольствие.
– Ты обещал рассказать про французский, – напомнил Васин.
– А-а, – махнул рукой Иван. – Нечего и рассказывать.
– Не скромничай. Только не уверяй меня, что теперь в военных училищах учат французскому, мазурке и хорошим манерам.
– Да нет, не учат... В другом месте учат. Видишь ли, сейчас половина населения Африки говорит по-французски.
– А ты при чем?
– А при том. Мы с бойцами много сил положили, чтобы «братские связи» с Африкой укрепить. И не только сил...
– Не понимаю...
– Чего непонятного? Тебя в школе учили, что есть в Африке отсталые режимы, а есть прогрессивные. С отсталыми нужно бороться, а прогрессивным помогать. Так вот, мы с бойцами по ночам выходили из торпедных люков в аквалангах, выбирались на берег и... помогали.
На лице Ивана ожила какая-то старая печаль.
– Знаешь, иногда вот так выходишь из воды, автомат расчехляешь и – по хижинам... Негры выскакивают, орут, автоматы хватают – такие же, как и у нас – и по нам... И вроде знаешь, что гады они, что убить могут, а все равно – такое чувство, будто по детям стреляешь. Но мои бойцы – тоже дети. Своих детей жальче. Бывало, на тренировках и подзатыльник дашь, и матюками обложишь, а они все равно, как раздолбаи. Но когда на дело шли – они в мужиков превращались. Иногда обратно мы ребят своих в шлюзах привозили. Трупы никогда не бросали. Представляешь, вчера я ему подзатыльник отвешивал, а сегодня он в шлюзе, в мокром акваланге – мертвый!
Они шли долго, но почти не устали. Затем березовый рай кончился,
– Вот и карьер, – пробормотал Иван. – А деревни не видно...
На дне оврага струился мелкий грязноватый ручей. Они спустились по склону и пошли вверх по течению. За очередным поворотом им открылась большая куча коричневого песка, в котором возились двое мальчишек. Дети были очень грязными, поцарапанными, они отвратительно визжали и постоянно дрались.
– Смотри! – сказал Васин, уставившись на них.
В песке мальчишки выкопали множество ям и норок разных размеров. Некоторые были прикрыты плоскими камнями. А одну, особенно большую яму прикрывал мучительно знакомый круглый предмет с рукояткой. А именно – половинка переноски.
Васин даже невольно улыбнулся.
– Пошли, – сказал он.
Заметив незнакомцев, дети еще громче завизжали и бросились наутек. Васин и Иван прошагали примерно две сотни шагов, пока не вышли на широкую песчано-глинистую площадку, заваленную мусором и отбросами. Воняло здесь настолько отвратительно, что кружилась голова. От площадки поднимался высокий ровный склон, изрытый неимоверным количеством нор, похожих на ласточкины гнезда.
Но здесь явно поработали не ласточки, потому что в любую из нор свободно пролез бы взрослый человек.
– Знаешь, – задумчиво сказал Гирин, – мне кажется, это и есть деревня. А вон и селяне
Васин посмотрел наверх и увидел, что в одной из нор мелькает чья-то косматая голова.
– Что-то тут немноголюдно.
Он не спеша приблизился к норе.
– Как насчет зайти внутрь? – полюбопытствовал Иван.
– Не очень хочется, – признался Васин.
– Мне почему-то тоже. Да и незачем, здесь почти никого нет. Слишком тихо.
Васин поднял с земли палочку и начал отдирать от подошвы какую-то прилипшую тухлятину.
– Эй, гляди-ка! – воскликнул он. – Следы!
– И что?
– Посмотри сам, тут прошла целая толпа.
И в самом деле, на влажном песке хорошо выделялись отпечатки множества ступней – как босых, так и обутых во что-то.
– Они все ведут дальше по оврагу, – сказал Иван.
– Хвалю за наблюдательность. Как ты догадался?
– Да ну тебя... Пошли, посмотрим, куда они ушли.
По мере продвижения склоны оврага становились ниже, обрастали кустарником и молодыми цепкими деревцами. Скоро растительность почти сгладила безобразность этого места. Овраг стал неглубоким, лишенным обрывистых участков.
– Кажется, мы пришли, – сказал Иван.
Недалеко, в спутанных ветвях высокого кустарника, прятались несколько древних строений из грубого камня. По-прежнему вокруг было безлюдно. На этом месте следы кончались, поскольку дальше шла жесткая упругая трава.
Когда до строений оставалось не больше десятка шагов, Васин услышал какой-то гул. Это не было похоже на шум тектонических процессов. Казалось, кто-то прикрыл плотным одеялом целый стадион в разгар матча.
– Слышишь?
– Слышу, – отозвался Иван. – Но это где-то далеко.