Последняя тайна Патриарха
Шрифт:
Витька, в глубине души почитавший религию суеверием, а себя – «продвинутым», поодаль глазел на росписи стен и сводов. Свою работу в Патриархии он, демобилизованный в никуда и умеющий только воевать, воспринимал как «хлебную должность», а не как религиозное призвание. Впрочем, так рассуждают и некоторые священники, чего же вы хотите от солдата? Религиозное призвание вообще – дело такое, интимное, сразу и не объяснишь…
Так вот, Витька ждал, когда можно будет выйти из храма, покурить и заглянуть в гастроном – в животе уже начинало неприлично урчать. Что ж, кому – храм, а кому – гастроном.
Никита с Настей постояли перед алтарем, потом поставили свечи: за упокой, понятное дело, и – Матронушке… Настя трепетно относилась к этой святой,
И совсем уже собрались уходить, как вдруг откуда-то возникла бабулька – в беленьком платочке, почти горбатенькая, крохотная. Она приблизилась, схватила Настю за рукав и зашептала горячо ей что-то на ухо… Девушка растерянно оглянулась на Никиту:
– Она говорит… Говорит, что нам всем надо скорее идти туда, в придел… Никита, я ничего не понимаю…
А бабушка уже семенила к неприметной двери, странно запрокинув голову и сильно прихрамывая. Никита только хотел сказать, что нечего всяких бабок слушать, как вдруг почуял, снова почуял ледяной запах опасности. И перстень вдруг тоже заволновался – стал покалывать, словно через него электричество пропускали. Сделав знак Виктору, он кинулся следом за Настей, и, едва группа скрылась, в церковь ввалились двое здоровяков в черном, огляделись, прошлись, не сняв вязаных черных шапчонок, шныряя повсюду внимательными, совсем не смиренными взглядами. И вновь растворились, растаяли как морок, под гневное шиканье продававшей свечи женщины: «Шапки, шапки-то снимите, окаянные, не в пивную небось пришли!»
А наши друзья спешили по какому-то служебному коридорчику вслед за согбенной бабулькой, удивительно резво семенящей на кривеньких ножках в простых войлочных чунях. Она вывела ничего не понимающую троицу в крохотный старинный палисадничек, бывший когда-то погостом при храме, и прошептала:
– Бегите, деточки, и пока в дом-то не вертайтесь, неспокойно там… К ночи можете туда прийти, не раньше. Словам друга свово не верьте, не со зла он, а по злому принуждению.
– Откуда вы, бабушка, все про нас знаете? Как вас зовут? – Настя вдруг заметила в полутьме, что вроде как крохотные глаза женщины какие-то… незрячие!
– И-и, милая, это я вас не знала досель, а вы-то меня хорошо знаете, не дале как сегодня вот вспомнили, спаси вас Бог! Если помощь нужна будет – приходите сюда, особливо после того, как церковь на ночь закроют. Вам тут завсегда помощь и окажут! Я-то здесь часто бываю, да и прочие наши заглядывают… Даже Пантелеймон сегодня появился, все за вас волнуются… А вы, если придете, отца Алексея найдите. Но лучше к ночи приходите… Ну, с Богом, милые мои! А ты, парень, береги – вещь-то! Она много зла может принести, ежели не в те руки попадет.
С этими словами старушка скрылась обратно в церковь. Никита ошарашенно огляделся и осторожно проверил – нет ли кого вокруг. Но повалил снег, неожиданно густой и пушистый, он скрадывал звуки и позволил ребятам окольной тропкой незаметно пробраться к парку, а там по едва освещенной аллее выйти на улицу подальше и перевести дух… Мела метель, и прохожих совсем не было, лишь тепло светились окна домов… Чужих домов… Настю пронзило ощущение бесприютности, но оно быстро прошло – стоило вспомнить неведомую бабушку: мир и правда оказался не без добрых людей!
– И шо це було? – подал голос Виктор, менее всех расположенный к чудесным знамениям.
– Не знаю, Вить. Странно она как-то это сказала, ну, будто мы ее только что вспоминали… – Никита очнулся от глубокой задумчивости и стал набирать телефон Саши. Никто не отвечал. И перстень устало померк, словно надорвался, пытаясь защитить своих подопечных…
Зато Настя, открытая всему чудесному, быстрее всех пришла в себя и заторопилась в магазин – чудеса чудесами, а ужин для троих здоровых мужиков никто не отменял! Она даже и не удивилась особо – потому что видела, как
В гастрономчике, под завязку набитом продуктами, равнодушная продавщица стала что-то выговаривать Никите, конкретному как закон Ома: «Вот сами и доставайте свою водку, я не полезу на верхнюю полку, вас много, а я…» На помощь пришел Виктор, с шутливой угрозой подхвативший: «… вот именно! Нас много, а ты – одна!» Продавщица с халой на голове и драматическим номером бюста тут же все нашла, и достала, и завернула, и сладко защебетала про тяжелую свою участь. Еще бы, такой красавец заигрывает! Внешность у Вити была определенно сердцеедная: все продавщицы всегда и везде перебегали из «вражеского лагеря работников торговли» на его сторону! А вот на сторону хмурого, неулыбчивого Никиты перебежала одна Настя… Спиртное решили взять, чтобы старым дедовским способом снять стресс, и один робко протестующий голос Насти потонул в мощном мужском воодушевлении.
Однако Саша так и не отвечал на звонки. Никите вздумалось пойти в торговый центр – купить башмаки получше. Вспомнил, как Дамиан покосился на его затрапезное старье. Пока в обувном искали подходящие гигантские ботинки, причитая, что чемоданы у них – в следующем отделе, зазвонил телефон. Саша по-пионерски бодро, – чуть ли не под заливистые звуки горна, – отрапортовал, что покупатели были, и все купили, и они могут безбоязненно вернуться.
Только слишком бодро у него это получилось. Если кто-то и мог употреблять задорно-эротические обороты типа «всегда готов!», то уж точно не сумрачный, застенчивый Сашка, замурзанный женой и судьбой. Бодрость в голосе Никиту не обманула: возвращаться было нельзя.
Глава 5 Демоны древнего подземелья
Странное это было место. Любой человек ничего, кроме ужаса не испытывал бы под этими сводами. Но Серый Мастер давно забыл, что он когда-то был человеком… Он шел по длинному сумрачному, ведущему куда-то вниз коридору, освещенному лишь трепетным пламенем факела. Мысленно готовился к встрече с Хозяином. На стенах то тут, то там виднелись странные символы и знаки, отдаленно похожие на египетские иероглифы. Кое-где тонкими струйками стекала вода, поблескивая в неверном свете, и звук шагов глухим эхом таял позади, порождая жутковатое ощущение, что по пятам движется кто-то еще. Но Мастер не боялся: Подземелье было очень древним, возникшим в незапамятные времена, дороги сюда не знал ни один из ныне живущих людей. Идущий навстречу судьбе понимал, что там не примут оправданий. Если удастся остаться в живых, то это будет исключение из веками существовавших правил. Требовался результат, а не цепь досадных случайностей и нелепых нестыковок. Результат любой – пусть самой страшной! – ценой. Впрочем, последнее Серого Мастера нисколько не смущало. Но в этот раз самое страшное оказалось еще и самым бессмысленным. А бессмысленного Хозяин никогда не терпел и не прощал. Как не терпел вокруг себя человеческих новшеств. Вот – вместо фонарика пришлось воспользоваться чадящим факелом. Фигура в плаще с капюшоном торопливо шла тесными коридорами, тени метались по выщербленной кирпичной кладке, по растрескавшимся каменным плитам, выхватывая из мрака таинственные символы, запрещавшие чужаку проникать в потайное логово… Досада сменялась трепетом, трепет – мрачным осознанием своего провала. Отчеты Хозяину, всегда недовольному и раздраженному, сопровождались страхом и этим вязким чувством вины. Ибо наказание за провинности было поистине ужасным… Но и награда за верную службу превышала все, мыслимое простым человеком! Но был ли когда-нибудь Хозяин «простым человеком»?..