Последняя теорема
Шрифт:
— Сердится? — удивился Ранджит. — Почему? Не хочешь ли ты сказать, что он был против этой акции?
— Конечно нет. Дело в том, что на приграничной территории на участке в пару гектаров серьезно досталось американской и южно-корейской оборонительной технике. Как, впрочем, и северокорейской. — Гамини пожал плечами. — Но ведь мы ничего не могли поделать. По ту сторону границы у старины Любимого хватало опасного вооружения. Мы должны были обеспечить стопроцентное уничтожение северокорейского арсенала, а приграничная полоса очень узка. Президент это тоже, конечно, понимает. Но кто-то сдуру пообещал ему, что все американское останется нетронутым, а теперь выведен из строя убийственный американский
Ранджит, все это время смотревший на своего друга детства с нескрываемым изумлением, свинтил пробку. Майра принесла стаканы. Наливая виски, Ранджит спросил:
— Это грозит вам неприятностями?
— Да нет, ничего серьезного. Президент переживет. И раз уж мы о нем заговорили… он передает тебе кое-что.
«Кое-что» оказалось конвертом с официальным штампом Белого дома. Каждый взял свой стакан. Ранджит глотнул, поморщился и вынул письмо из конверта.
Уважаемый мистер Субраманьян!
От имени народа Соединенных Штатов я благодарю Вас за Вашу работу. Однако теперь я вынужден освободить Вас от занимаемого поста и попросить, чтобы Вы заняли еще более важный пост, который, боюсь, связан с еще более высокой секретностью.
— Подписал собственноручно, — гордо проговорил Гамини. — Не с помощью факсимильной машины. Я сам видел.
Ранджит отставил стакан с виски. Он не собирался допивать.
— Гамини, — спросил он, — насколько велика твоя личная роль во всем этом?
Гамини рассмеялся.
— Моя? Да почти никакая. Я мальчик на побегушках у своего отца. Он говорит, что нужно делать, и я делаю. Ну вот, к примеру, добровольцев в Непале набирал.
— Я давно хотела тебя об этом спросить, — заметила Майра, тактично нюхая виски, но не собираясь пробовать. — При чем тут непальцы?
— Причин две. Во-первых, их прадеды служили в британской армии. Тогда они назывались гурками и были самыми выносливыми и опытными воинами. А самое главное — непальцы внешне ничуть не похожи на американцев, русских или китайцев, поэтому в Северной Корее не учат с колыбели их ненавидеть. — Он тоже понюхал виски и поставил стакан. — Они такие же, Рандж, как ты и я, — добавил Гамини. — Вот почему мы можем быть полезны для «Pax per fidem». Ну так как? Могу я тебя сегодня же записать в добровольцы?
— Расскажи побольше, — поспешно вмешалась Майра, не дав мужу возможности ответить. — Чем придется заниматься Ранджиту?
Гамини усмехнулся.
— Ну… не тем, что мы хотели предложить ему раньше. Я думал, что ты сможешь стать помощником моего отца, но в то время Ранджит Субраманьян еще не был знаменит.
— А теперь? — поторопила его Майра.
— На самом деле мы еще должны это решить, — признался Гамини. — Ты согласишься работать на совет, а у совета наверняка будут к тебе какие-то просьбы — к примеру, выступать от его имени на пресс-конференциях, пропагандировать идею «Pax per fidem» в мире…
Ранджит насмешливо свел брови, но на самом деле не хотелось шутить.
— Не стоит ли мне узнать об этом побольше, прежде чем соглашаться?
Гамини вздохнул.
— Старый добрый Ранджит во всей красе. Я надеялся, что ты увидишь свет в конце туннеля и согласишься сразу. Но пожалуй, на твоем месте я бы тоже захотел узнать побольше. Поэтому привез тебе кое-что почитать.
Он достал из брифкейса пухлый конверт.
— Назовем это, Рандж, твоим домашним заданием. Думаю, будет лучше всего, если вы прочитаете это вдвоем и сегодня же обсудите. А завтра я приеду к завтраку и задам тебе главный вопрос.
— Какой вопрос? — осведомился Ранджит.
— Ну… хочешь ли ты помочь нам спасти мир. А ты что подумал?
В
В конверте оказалось два комплекта документов. Один представлял собой нечто вроде проекта Конституции для страны, еще совсем недавно называвшейся Северной Кореей и подчинявшейся череде диктаторов. Ранджит и Майра внимательно прочитали эти документы, но б о льшая их часть носила процедурный характер — вроде Конституции США, с которой оба познакомились еще в школьные годы. Однако кое в чем Конституция новой страны отличалась от американской. К примеру, было несколько уникальных параграфов, в том числе и утверждавший, что страна никогда, ни при каких обстоятельствах не вступит в войну — а это сильно напоминало Конституцию Японии, которую после Второй мировой составили для японцев американцы. Другой параграф вообще не походил на фрагмент какой бы то ни было конституции. В нем описывались весьма необычные методы отбора офисных работников, предполагавшие серьезное знакомство с компьютерной техникой. Третий параграф настойчиво рекомендовал каждому учреждению в стране — включая не только правительственные организации всех уровней, но также научные, образовательные и даже религиозные — допускать наблюдателей ко всем направлениям своей деятельности.
— Наверное, это и есть та самая прозрачность, о которой говорил Гамини, — заметил Ранджит.
Второй документ касался более насущных дел. Он информировал о том, как Генеральный секретарь ООН, соблюдая максимальный уровень секретности, позаботился о создании независимого совета государств, под эгидой которых планировалось осуществлять «Pax per fidem». Были перечислены члены этого совета, начиная от Багамских островов, Брунея и Кубы и заканчивая Тонгой и Вануату. Входила в этот список и Шри-Ланка. Также здесь более внятно трактовалось понятие прозрачности. Члены совета «Pax per fidem» наделялись полномочиями для создания независимой инспекции, к работе которой предъявлялись все те же требования прозрачности.
— Думаю, — сказала Майра, когда они наконец выключили свет, — тебе хотят предложить работу в этой инспекции.
Ранджит зевнул.
— Может быть, но прежде чем соглашусь, я постараюсь получить более ясное представление о том, чем мне предстоит заниматься.
На следующее утро Гамини постарался ответить на все вопросы, возникшие у Майры и Ранджита.
— Я поговорил с отцом насчет твоих будущих обязанностей, — сказал он. — Свободы, Рандж, у тебя будет хоть отбавляй. Он уверен, что в рамках «Pax per fidem» ты сможешь ездить куда угодно и видеть все, чем мы занимаемся, с одним-единственным исключением. Это исключение — все, что связано с «Бесшумным громом». Ты не будешь знать о том, сколько у нас оружия и что мы собираемся сделать с его помощью. Это неизвестно никому, кроме членов совета. Но все остальное — пожалуйста. Ты сможешь присутствовать на большинстве заседаний совета и ставить на обсуждение любые возникающие проблемы.
— Но давай допустим, — вмешалась Майра, — что Ранджит выявил проблему и поставил ее на обсуждение, только никаких мер принято не было.
— Тогда он имеет право сообщить об этом мировой прессе, — ответил Гамини. — Вот что означает «прозрачность». Ну, Рандж, что скажешь? Будут еще вопросы, прежде чем ты присоединишься к нам?
— Будет несколько, — мягко проговорил Ранджит. — Насчет членов совета. С твоих слов я знаю, что они время от времени заседают. И о чем они говорят на своих заседаниях?