Последняя теорема
Шрифт:
— Вы знаете, я не боюсь девятируких, — сообщила Бедунья Администратору и всем остальным. — Хотите, скажу, почему они мне не нравятся?
Администратор опасливо проговорил:
— Скажи, Бедунья.
— Дело не в ужасном запахе, — ответила она, — и не в девятой конечности, являющейся манипулятором и половым органом одновременно. Все это, безусловно, их не красит. Иногда они даже прикасаются ко мне этой конечностью, что уж вовсе возмутительно. С этим они ничего поделать не могут, даже если
— Верно, Бедунья, против биологии не попрешь, — подтвердил Администратор, а остальные полуторки запищали в знак согласия.
— Но вот что вполне в их возможностях, так это решение вопроса: как мы будем обучать и воспитывать аборигенов планеты Земля, чтобы поднять их культуру до нашего уровня. Нельзя мириться с тем, чтобы все дальнейшие переговоры вели девятирукие, пусть даже у них на руках такой козырь, как способность изъясняться на всех туземных языках.
Писк внезапно утих. Даже Администратор поколебался, прежде чем высказаться:
— Наши повелители не желают, чтобы мы напрямую общались с представителями других рас. Вот почему только девятируким было позволено достичь совершенства в изучении языков.
Бедунья не желала сдаваться.
— Но сейчас повелителей здесь нет. А у нас есть единственный путь к нормальному будущему. Мы должны немедленно приступить к изучению языков Земли… Или вы предпочитаете, чтобы аборигены, достигнув более высокого уровня развития, пошли за девятирукими, а не за нами?
47
Расставание
Снова навестить старого монаха Ранджиту и Майре удалось нескоро. «В последний раз вы у меня были две операции назад», — сказал Сураш, который теперь так измерял время.
За этот срок их мир — мир всех, кто жил на Земле, — переродился дважды, и на том перемены не закончились.
— Дело не в одной лишь технике, — сказал Ранджит жене. — Все гораздо лучше… добрее, что ли. Египтяне надеялись только на то, что с ними поделятся электроэнергией, вырабатываемой в Катарской впадине. Полуторки не обязаны были отдавать им все.
Майра ответила не сразу, и Ранджит искоса взглянул на нее. Супруга смотрела вдаль, на воды Бенгальского залива. На ее губах играла улыбка. Почувствовав взгляд мужа, Майра улыбнулась шире.
— Хм, — проговорила она.
Ранджит рассмеялся и снова стал следить за дорогой.
— Милая, — сказал он, — ты полна сюрпризов. Надеюсь, уже не осталось ничего, в чем ты можешь усмотреть подвох?
Майра задумалась.
— Пожалуй, да. Больше ничего страшного в голову не приходит.
— Даже американцы тебя не тревожат?
— Теперь уже нет, благо этот жуткий Бледсоу скрывается от правосудия. Думаю, президент США в ближайшее время не будет, как говорится,
Ранджит молча слушал жену, но ее слова почти не проникали в его сознание. Он больше думал о самой Майре: как же ему повезло с женой. И, не вникнув в ее последнюю фразу, был вынужден переспросить:
— Что ты сказала?
— Я спросила: как думаешь, президента могут переизбрать?
Прежде чем ответить, Ранджит свернул на дорогу, идущую в гору.
— Нет. Он слишком долго проповедовал жесткую политику, а теперь хочет выглядеть белым и пушистым. Но не думаю, что это имеет значение.
Майра молчала до тех пор, пока Ранджит не припарковал машину. Она ласково погладила его по руке и сказала:
— Рандж, знаешь что? Я и в самом деле совершенно спокойна.
Дни путешествий куда глаза глядят для старого монаха закончились. Он лежал на узкой кровати, левая рука была зафиксирована, в вены капали лекарства из разноцветных пластиковых контейнеров.
— Здравствуйте, мои дорогие, — проговорил он скрипучим металлическим голосом, который стал таким из-за прикрепленного к гортани микрофона. — Как же я благодарен вам за то, что приехали. Ранджит, мне необходимо принять решение, и оно очень непростое. Был бы жив твой отец, я бы обратился к нему за советом, но его нет, и я обращаюсь к тебе. Нужно ли мне согласиться, чтобы меня сохранили в машине?
Майра ахнула.
— Здесь побывала Ада, — сказала она.
Старый монах не мог кивнуть при всем желании. Он едва шевельнул подбородком.
— Верно, побывала, — сказал он. — Я сам пригласил доктора Лабруй. Медицина больше не в силах мне помочь. За меня дышат машины, снимают боль. Из новостей я узнал о том, что предлагает Ада. Есть способ, которому ее научили эти… люди из космоса. Я могу покинуть свое тело и жить дальше в виде компьютерной программы. Мне больше не будет больно. — Он помолчал, собираясь с силами. — Однако, — продолжал Сураш, — все имеет свою цену. Вряд ли я смогу достичь спасения за счет добрых дел в карма-йоге, но остаются еще джнана-йога и бхакти-йога — путь познания и путь преданности. Сказать, чем все это кажется мне?
Ранджит покачал головой.
— Это нирвана, — сказал старый монах. — Моя душа будет освобождена от цикла реинкарнаций.
Ранджит кашлянул.
— Но ведь этого желают все, так говорил мой отец. А ты желаешь?
— Да, всем сердцем! Но что, если это обман? Нельзя перехитрить брахмана!
Глаза старика умоляюще смотрели на Майру и Ранджита.
Ранджит нахмурился. К старику обратилась Майра. Она бережно прикоснулась к его сморщенному запястью и проговорила: