Последняя воля Нобеля
Шрифт:
«Смогу ли я это сделать, — подумала Анника. — Не уроню ли я его?»
В комнату повалил дым, края двери начали тлеть и обугливаться.
— Ладно, — сказала Анника, открывая окно, — ты готов?
Она заставила себя улыбнуться сыну, когда у него снова задрожали губы и он побежал было к двери. Анника быстро подняла его на подоконник, развернула лицом к саду и спустила его ножки с подоконника. Она привязала простыню к переплету оконной рамы и подтолкнула мальчика к краю. Мальчик вскрикнул от страха, жгут рывком натянулся, скользнул
Что, если он выскользнет из петли? — подумала она и отпустила простыню еще немного, потом еще. Потом еще, пока она не закончилась.
Она не могла выглянуть в окно и посмотреть, далеко ли еще до террасы.
— Ты внизу, Калле?! — крикнула она.
Мальчик не ответил.
— Тебе еще далеко?
Нет ответа.
Придется рискнуть.
Она взяла себя в руки и отпустила простыню и поняла, что Калле пролетел еще сантиметров двадцать и приземлился на террасе. Она бросила простыню и выглянула.
— Калле, у тебя все хорошо?
Мальчик сидел, свернувшись клубком, на террасе, глядя на дом.
— Мама, — закричал он, — у нас горит кухня!
В спальне было уже нечем дышать от дыма. Дверь горела.
— Калле, я сейчас спущу Эллен. Помоги ей, когда она окажется внизу!
Не ожидая ответа, она склонилась к дочке.
— Теперь твоя очередь, — сказала она, пытаясь улыбаться. — Калле уже внизу, он тебе поможет. Это хорошо, правда?
Девочка кивнула и терпеливо стояла, пока Анника дрожащими руками обвязывала ее другой простыней. Потом она посадила девочку на подоконник и столкнула вниз, как Калле.
Рывок был не таким сильным на этот раз, Эллен была намного легче своего брата.
Анника опустила Эллен еще на метр.
Жар обжигал спину, мысли путались. Потеряв способность связно думать, Анника вскочила на подоконник и бросилась вниз. Она летела вперед и вниз, со второго этажа на террасу, когда комната за ее спиной превратилась в море бушующего пламени.
Она упала на стоявший на террасе стол.
Ударилась ногами о середину столешницы, которая прогнулась под ее тяжестью. Боль пронзила все ее тело. Анника проехалась на четвереньках к краю стола, но каким-то чудом удержалась на нем и ухватилась за один из стоявших возле стола стульев.
Мир остановился. Анника закрыла глаза и вздохнула.
Боль стихла. Она села, выпрямила ноги. Они болели, но были целы.
Дети? Что с ними?
Она с трудом слезла со стола и выпрямилась. Невыносимо болели бедра.
Калле и Эллен стояли рядышком возле террасы, приподнявшись на цыпочки и стараясь заглянуть через перила.
— С вами все в порядке? — спросила Анника, осторожно спускаясь к ним. Она все еще не была уверена, что у нее целы все кости. — Вы не ушиблись?
Дети покачали головой. Ветер трепал их волосы.
За спиной Анники от жара лопнуло оконное стекло, веером брызнули осколки. Она инстинктивно наклонилась
— Пошли, — сказала она, беря их за руки. — Надо отойти подальше от дома.
Дети послушно пошли за ней, держа ее за руки, в пижамках, босиком по мокрой от росы траве к дому Эббы. Вдали послышались сирены пожарных машин и карет скорой помощи. В стоявших вокруг домах начали зажигаться огни.
В этот момент она увидела его.
Все ее тело напряглось, превратившись в комок нервов, пропитанных адреналином. Руки снова задрожали.
Он стоял за живой изгородью и смотрел в ее сад. Ее он не видел, так как, выгибая шею, внимательно смотрел на второй этаж горящего дома, переступая с ноги на ногу, чтобы лучше рассмотреть.
— Мама! — крикнул Калле и протянул руку в сторону Вильгельма Гопкинса. — Это наш глупый сосед!
Анника шикнула на него и пригнулась.
«Я не хочу, чтобы он знал, что мы живы, — подумала она. — Он не видел, как мы вышли, и думает, что победил».
Беззвучно переступая босыми ногами, Анника и дети прокрались через дорогу в сад Эббы.
— Мама, почему загорелся наш дом? — спросила Эллен.
Анника облизнула сухие губы и с трудом ответила:
— Знаешь, в домах иногда случаются пожары.
У Эллен задрожали губки.
— А где папа?
— Папа на работе, — объяснила Анника. — Папа сегодня работает допоздна.
— Вы поссорились, — сказал Калле.
— Где Поппи? — вдруг спросила Эллен. — Мама, где Поппи и Людде? Мама, они сгорели?
Она тихо и беспомощно заплакала и рванулась назад, к дому. Анника едва успела поймать ее.
«Я не могу больше здесь оставаться, — подумала Анника. — Я не могу оставаться здесь и видеть, как на глазах моих детей горит их дом. Я не могу допустить, чтобы они поняли, что наши соседи подожгли наш дом и смотрят, как мы заживо в нем горим».
— Поппи, — безутешно рыдала Эллен. — Я хочу Поппи…
Сотовый телефон лежал в кармане.
Анника вытащила его и посмотрела на дисплей. Никто не звонил. Томас не звонил. Сообщений тоже не было.
Она позвонила Томасу, но его телефон был выключен. Информация доставлялась в центр сообщений. Что она может сказать? Что делать? С чего начать?
Она закончила вызов и позвонила в такси.
Но у нее нет денег, да и куда ей ехать?
Она посмотрела на дом.
Лопнули все остальные окна. Огонь полыхал теперь во всех комнатах. Вой сирен стал ближе, но пожарные уже ничего не смогут сделать. Скоро рухнет крыша.
Ей хотелось плакать, но слез не было. Ей хотелось кричать, но она словно онемела.
Дети тесно прижались к ней с обеих сторон, и она поняла, что не должна здесь стоять.
Целью поджога были дети. Бутылки с зажигательной смесью бросили в их комнаты. Было три коктейля Молотова. Один бросили на первый этаж, один в комнату Эллен, третий — в комнату Калле.