Последняя жена Синей Бороды
Шрифт:
Горничные спешно перебирали столовое и постельное бельё, откладывая в дорожные сундуки всё самое новое и дорогое. Рядом Гайя – Сильвия доверяла только ей – упаковывала платья и все украшения, какие были. Графиня не погнушалась драгоценностями, принадлежащими самой Есении.
– Ничего, девчонка о них не знает, я давно всё забрала и спрятала у себя – для сбережения, как думал мой идиот-супруг. А Еське муж другие купит, если успеет, – мрачно бормотала Сильвия, зорко наблюдая, как девушки перекладывают тканью дорогие бокалы. – Зря я, что ли, недосыпала, куска
Откуда только силы взялись? Графиня носилась по особняку, как фурия, раздавая слугам приказы и оплеухи.
– Занавеси снимайте! Да не эти, эти старые, вон, выцветают уже. Из гостиной, из моих покоев берите! И гобелены тоже. Ковры, ковры из парадных комнат в первую очередь! Сначала каждый на двор, снежком освежить, а потом в рулон и сразу грузите!
Взмокшие мужчины передвигали и выносили мебель – не всю, а на которую им указала графиня. Грузили в сани, туда же ставили уже наполненные сундуки, и упряжка отправлялась в Глэстоун – небольшую деревеньку, доставшуюся вдове по завещанию. Два часа неспешным ходом от графской усадьбы, разгрузиться там, да два часа обратно. Прошедший накануне снегопад присыпал дорогу, лошади выбивались из сил. Вот и выходило, что за день одна повозка могла сделать не больше двух ездок.
День свернул к ночи, стемнело, но работа не прекращалась.
Леди Сильвия с удовлетворением оглядывала опустевшие, разорённые комнаты, на обрывки бумаги и сор под ногами.
«Всё заберу, ничего паршивке не оставлю. Мне Ильяну замуж выдавать, себе на житьё… Тут всё моё, всё! А если падчерица крик поднимет, скажу – забрала то, что сама покупала, и пусть попробует доказать, что это не так. Эх, времени мало, столько добра останется, не успею свезти… А ещё надо бы крышу попортить, пусть дом мокнет и гниёт – не мне, так никому!»
Ночь минула, слуги уже буквально падали с ног от усталости.
– Леди, не выдержат кони третьей ездки, – бубнил Фаго. – Надо накормить их и дать хоть пять часов отдохнуть. Полягут лошади-та, на руках нести придётся…
Скрепя сердце, пришлось объявить перерыв.
К вечеру второго дня было вывезено всё, что представляло хоть какую-то ценность и помещалось в сани. Что не помещалось, вдова приказала максимально испортить, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
Затем леди Сильвия велела слугам привести особняк в порядок и ликвидировать все следы разгрома.
– За добросовестную работу дам каждому по пять монет, – посулила графиня. – Как вы понимаете, я здесь больше не живу. Леди Есения вышла замуж и осталась у мужа, леди Ильяна в столице и сюда уже не вернётся, я уезжаю в свою деревню. То есть такое количество прислуги больше не требуется, особняк будет заколочен. Те из вас, кто проявит особенное старание и сумеет держать язык за зубами, дополнительно получат от меня по монете-другой, а в рекомендациях я отдельно отмечу их неболтливость и усердие. Сами понимаете, что с такими характеристиками найти новое место будет не в пример легче.
Прислуга запереглядывалась, потом вразнобой
Поначалу вдова собиралась оставить родовое гнездо графов Аманто полностью разоренным, но по здравом размышлении передумала – к чему давать падчерице лишний повод для жалоб?
В том, что мерзавка немедленно обратится к королю, стоит только переступить порог отчего дома и узреть царящую там разруху, леди Сильвия ни капли не сомневалась.
Сама бы она такой шанс отомстить и насолить ни за что не упустила. А если в комнатах будет прибрано, словно всегда так и было, то попробуй докажи, что отсюда что-то вывезли!
В довершение всего снова пошёл снег, надёжно укрывая следы копыт и полозьев. Спустя час после начала снегопада разве что маг мог бы определить, что по дороге два дня ездили тяжело нагруженные повозки.
«Ясноликая, благодарю!» – пробормотала графиня. – Теперь бы дочь вызволить и хорошо пристроить. И можно потихоньку жить дальше. Нет, ещё не всё – сделать бы так, чтобы у этой поганки, Есении, ни дня спокойного не было! Чтоб она слезами умывалась и на кулаке спала!»
Ясноликая не ответила, лишь снегопад усилился.
Наконец служанки завершили уборку, и леди прошлась по комнатам и коридорам особняка – чистенько, бедно и невыразительно.
Окна без занавесей, полы без ковров и стены без гобеленов выглядели обнажёнными. По дому гуляло эхо и ощущение пустоты.
То, что надо!
«Какая такая мебель, ещё из розового дерева? Ковры из Инстабада?! Украшения из золота и самоцветов? Помилуй, Ясноликая, откуда бы взялось такое великолепие? Нет, нет, граф не был нищим, но он и не настолько богат, как говорит леди Есения. Наверное, ей приснилось, всё-таки бедняжка в детстве потеряла мать, не так давно ушёл отец – не каждый выдержит такое горе!
Ах, милорд, если бы у нас были платья из панбархата и тейнского шёлка, разве бы мы их не носили? Посмотрите на гардероб моей дочери и гардероб наследницы. Да, да, это все наши наряды. Ну, видите вы здесь дорогие ткани? То-то и оно – по одному на особый случай, а остальное из обычных тканей – ситец, лён, домотканое полотно и шерсть. Мой покойный супруг был рачительным хозяином и привык на всём экономить. Между нами говоря, графство никогда не давало столько дохода, чтобы хозяйские дочери ежедневно носили панбархат и пользовались мебелью из розового дерева. Денег хватало на уплату налогов и на жизнь без излишеств. Сами не голодали и в рванье не ходили, но и только.
С другой стороны – к чему нам шёлк и тафта, мы же не в столице живём! Дорого, непрактично…
Фамильные драгоценности? Всё, что есть – в шкатулке у наследницы. Я туда не заглядывала, поэтому понятия не имею, что там было раньше и куда подевалось, если оно там действительно лежало. Спросите слуг – носила ли леди Есения дома серьги и кольца?
Все говорят, что никогда не носила? Вот видите – никаких фамильных украшений не было! Сирота всё выдумала, да и Ясноликая с ней. Я не сержусь, люблю ведь малышку, как родную дочь!»